Жилищный вопрос в степи решался легко. Благо, не надо было совать взятку местному акиму за участок, таскаться за стройматериалом в Китай, искать проект, искать прораба, искать непьющих узбеков-строителей, возводить трехметровые заборы, подключаться к канализационным трубам, к электрическим столбам, проводить воду, газ…
Ничего этого не надо было делать.
Жилищный вопрос степняков не портил никак. Все было намного проще. Дом невеста привозила с собой. Он назывался ақ отау и входил в перечень приданого. И строили его сразу, без проектно-сметной документации, без закладки первого фундамента и прочей ненужной ерундистики.
Причем поднимали его не огрубевшие мужики-строители, а обыкновенные деревенские бабы. Без мастеров, прорабов и водки.
Самая уважаемая женщина аула садилась на лошадь, брала в руки бақан – это такой длинный шест – и подпирала им шанырақ. Остальные ее «помогайки» вставали в круг и вдевали в пазлы шанырака жерди, которые затем покрывались войлочным перекрытием – жабуы. Эти жерди назывались уық. Они и сейчас так называются. Концы их привязывались к кереге – это решетчатые стены дома.
Когда каркас юрты полностью был установлен, начиналось внутреннее благоустройство. Первым делом занимались ритуальным священнодействием: лили масло в огонь очага с пожеланиями благополучной и счастливой жизни. Затем обмазывали маслом порог и косяки единственной двери.
Затем расставляли мебель – сундуки, столы, кровать. Украшали стены коврами с узорами и лентами, а пол устилали текеметами. Лишнего ничего не было. Ни шкафов, ни люстр, ни диванов с креслами, ни телевизоров с антеннами, ни компьютеров…
Не было вай-фая! Люди общались вживую! Поэтому они больше любили друг друга, а не имитировали отношения.
Кстати говоря, не было замков. Двери не запирались и не подключались к сигнализации. Это тоже о многом говорит. Например, о том же характере степняков, об их отношении к накопительству, об открытости и простоте.
Всем «строительницам» по завершении объекта жених оплачивал труд.
Затем невесту просили зайти в ее новый дом, поскольку она должна была первой переступить порог. Но она отказывалась и не бежала со всех ног, радостная от того, что аким подарил ей ключи от квартиры. Она демонстрировала кротость и смирение. Да и недвижимостью юрту трудно было назвать. Домик легко перемещался с места на место, и в нем было тепло зимой, и прохладно летом.
Что говорит о грандиозной предприимчивости, архитектурной находчивости и врожденном таланте кочевников.
В общем, невеста упиралась. Тогда женщины сажали ее на ковер, относили на руках и вываливали у порога. Дальше она уже шла сама, на своих двоих.
По традиции невеста должна была переступить порог с правой ноги и пнуть левый косяк. За ней следом заходил жених и проделывал то же самое.
Тут же накрывался дастархан и устраивался небольшой такой «забег в ширину». Люди праздновали. Затем наступала ночь, и молодых учтиво оставляли одних…
Хотя нет. Не совсем одних. С ними оставался еще небольшой батальончик морально устойчивых и неподкупных снох-женгешек. Они продолжали играть в «таможню» и «ГАИ». То есть обирали жениха подчистую. За каждый шаг они требовали кәде – отступные.
Так, например, женгешке, что открывала ширму-шымылдық, за которой находилась кровать, полагался подарок. Следующая расстилала постель. Ей тоже подарок. При этом она не просто заправляла простынку или взбивала подушки. Она занималась инструктажем, совсем как старшина перед строем новобранцев. Объясняла молодым: как и что надо делать. И чтобы без фокусов там и идеологически чуждых нам фантазий! Всё должно быть чинно и благородно, а не как в известных японо-немецких фильмах.
Утром после брачной ночи «старшина» первой получала подарок, который назывался жолдық.
Следующая женгешка занималась одеялом, под которое должны были лечь молодые, – көрпе қимылдатар. Роль тоже серьезная. Буквально переводится как – «ответственная за трепыхание одеяла». Ей тоже что-то надо было дать. Иначе не уйдет.
Наконец, самой изощренной и садистски настроенной оказывалась та женгешка, которая отвечала за обряд арқа жатар. Она забиралась в кроватку, ложилась между женихом и невестой и всем своим видом показывала, что собирается остаться здесь на всю ночь. Не подумайте, что она предлагала, таким образом, «шаркнуть по душе», обрадоваться на троих и устроить незабываемую кругосветку. Нет. Она тоже требовала мзды.
Не знаю, сколько было карманов у жениха. Мне думается, он всё это время ходил с мешком, как Дед мороз в Новый год.
Да, кстати, чуть не забыл.
Когда все покидали ақ-отау, женгешки просили жениха отнести невесту в постель на руках. Тот отказывался, мотивируя это тем, что настоящие степные джентльмены никогда своих женщин на руках не носят. Некрасиво это. Не по-мужски. Пусть сама идет, если ей так невтерпёж. Его продолжали уговаривать, но он не должен был преступать рыцарский кодекс и стоял на своем. Тогда выбирали самую мощную женгешку, и та относила невесту в кровать сама. Относила и раскладывала. Этот замечательный обряд назывался – қыз көтерер.
Вообще, следует заметить, что с юмором у нашего народа всегда было всё в порядке и даже такие серьезные вещи, как сватовство, проводы, свадьба, да и сама брачная ночь – ақ неке түні, – предки наши превращали в веселое и забавное приключение.
После такой запоминающейся ночи, проведенной в суете, уговорах и проплатах, жених отправлялся наутро к родителям своей – уже жены. Эта традиция называлась есік ашар. Буквально – открывание дверей. Молодая жена в это время оставалась дома. Она теперь год не могла появиться в доме родителей. За нее принимались женгешки. Они должны были заплести ей косы. И, если в девичестве она заплетала их в одну косу – что означало одиночество, – то теперь снохи заплетали их в две. Это означало, в свою очередь, что она теперь не одна. У ней есть законный муж.
А законный муж тем временем держал путь к ее родителям. Он теперь имел на это полное право. Появлялся он опять же не с пустыми руками. Он приводил с собой кобылу – для отца жены. Потом заходил в юрту и трижды кланялся.
Если вы помните обряд беташар, то там кланялась невеста. Но если ее поклоны означали знакомство с членами новой семьи, то жених, кланяясь родителям жены, выражал свое почтение духам их ушедших предков – аруақ. Как вы знаете, казахи всегда с особенным пиететом относились к этому культу. Так оно ведется и поныне.
Затем теща наливала зятьку в пиалу молоко, и он его выпивал. Затем она подводила его к очагу и вручала ковш с растопленным жиром. Зять выливал масло в огонь. Все эти обряды означали пожелание добра, счастья и долгой жизни. В конце ритуала родители жены дарили ему красивый чапан и коня в придачу. С этого дня он считался родным человеком, мог заявляться тогда, когда ему это взбредет в голову, и брать из холодильника всё, что ему захочется.
