Сотрудники Костанайский онкологической больницы во время операции оставили в животе Елены Лузиной… вафельное полотенце, с которым она прожила четыре месяца — сообщает газета «Время«.
45-летняя Елена теперь инвалид. Она уверена: к немощной жизни ее привела не болезнь, а последствия операции, проведенной в онкоклинике врачом Ириной Комаровой.
— Все началось с того, что весной этого года у меня определили гигантскую миому матки, — рассказывает Лузина. — Врачи сразу сказали, что в обычном стационаре за меня никто не возьмется: новообразование оказалось настолько большим, что с ним должны разбираться онкологи, причем срочно. Но в нашей онкоклинике срочно ничего не бывает. Мне сказали, что нужно ждать очереди на операцию три-четыре месяца. А потом добрые люди подсказали, как можно ускорить процесс.
Лузина узнала, что получить хирургическую помощь в костанайском онкодиспансере можно очень быстро, если… пройти через частный медицинский кабинет, в котором пациентов принимает в свободное от основной работы время врач Ирина Комарова. И действительно, побывав на приеме в этом кабинете 21 мая, Елена вышла оттуда с готовым направлением на операцию в условиях онкологического стационара, в который она и поступила на другой день, 22 мая.
Оказалось, что проведет эту непростую операцию Лузиной хирург Комарова. И провела, причем вроде как успешно. В выписке, заверенной печатью и подписью врача, есть и автограф Лузиной: “Выписку получила 8.6.2017 года. Претензий не имею”.
И вроде бы все должно было быть хорошо, тем более что анализ показал: раковых клеток в организме пациентки Лузиной не обнаружено. Но, как водится, беда пришла откуда не ждали.
Елена все никак не могла вернуться к нормальной жизни после операции. Шов не заживал, из раны сочился гной. Перевязки в райбольнице, куда она то и дело ездила, не заканчивались. Сегодня она вспоминает о событиях почти четырехмесячного периода своей жизни так:
— В ЦРБ у меня из раны однажды вытянули какую-то нитку: то ли шов сняли, то ли вышла она изнутри… Я не знаю! Мне же ничего не объясняют врачи, а спрашивать бесполезно. Но заживало все по-прежнему плохо. Начались боли в низу живота. Спустя месяц после выписки я пришла на прием к хирургу Комаровой. Осмотрев меня, она сказала, что все нормально, дескать, так бывает! Ну ладно.
Елена отправилась домой, где продолжала делать перевязки и смазывать рану антибактериальной мазью по совету врача Комаровой. Но боли в животе стали усиливаться, а выделения из раны приобрели не то что неприятный, а просто ужасный, по словам Лузиной, запах. Мало-помалу больная поняла, что о выздоровлении говорить не приходится.
— У меня в животе образовался свищ, через который вышел большой нарыв. Это было ужасно, — вспоминает Елена Лузина. — Понимаете, это случилось уже не на месте хирургической раны! Я в райбольницу, а они мне говорят: мол, продолжайте делать перевязки. И вот я так каждый день к ним ездила на рейсовом автобусе из своего поселка Садчиковка на эти процедуры…
Ее постоянно осматривали разные врачи, но никто ничего не заподозрил, пока ситуация не стала совсем невыносимой.
— И вот однажды я попала к хирургу ПЕТРОВУ, — рассказывает несчастная пациентка. — Он, прощупав рану, буквально в лице изменился. Попросил срочно дать ему телефон хирурга Комаровой, которая делала мне операцию. О чем он с ней говорил, я не знаю. А потом направил меня на экстренную госпитализацию в костанайскую горбольницу.
В стационаре едва не отправившейся на тот свет Елене Лузиной пришлось выдержать две тяжелые операции.Во время первой, 21 сентября, когда был вскрыт абсцесс, из брюшной полости было извлечено вафельное полотенце. Вторая операция, проведенная на следующий день, понадобилась, чтобы удалить у больной два участка кишок и сделать сигмостому. Теперь Елена вынуждена пользоваться калоприемником.
— Господи, какие это проблемы, начиная с того, что этого приспособления в аптеках днем с огнем не сыщешь, — говорит Лузина. — Оказывается, оно в большом дефиците! Теперь живу и готовлюсь к новым хирургическим вмешательствам. Врачи сказали, что, если заживление пойдет нормально и участок кишки не усохнет, проведут реконструктивную операцию. Все это, конечно, ужасно.
Лузина, как человек деревенский, не привыкла ныть и мямлить. В разговоре она хоть и употребляет эмоциональные слова, но при этом еще умудряется шутить и улыбаться. Самое сильное для нее расстройство в том, что она сейчас совершенно не годится для нормальной деревенской жизни. Домашнее хозяйство, уход за скотом 45-летней женщине теперь не по силам.
Как только родные больной узнали об извлеченном из ее живота полотенце, сразу обратились с заявлениями в полицию и прокуратуру. Началось досудебное расследование, а за ним — настойчивые просьбы оставить Комарову в покое.
— Нас и по-хорошему просили, и с угрозами, и деньги предлагали, чтобы это дело не раскручивалось… — говорит Елена. — Но, знаете, мне неловко даже слышать о том, чтобы я взяла 300 тысяч и замолчала. Потом, правда, предложение повысилось чуть ли не до миллиона… Но я так думаю: зачем мне эти деньги, если здоровье потеряно? Лучше пусть виновные в том, что со мной случилось, ни с кем другим такого больше не сделают. Их надо лишить права на профессию, и я буду этого добиваться.
Конечно, главной виновницей своих бед Лузина считает врача Комарову. Все-таки при операции она должна была проследить, какую рану зашивает, провести ревизию брюшной полости, убедиться, что учтены все расходные материалы… По нашим сведениям, находящаяся под следствием Ирина Комарова сегодня уже не работает в онкодиспансере. Тем не менее я попытался узнать ее точку зрения на эту историю.
— Знаете, я ничего не хочу говорить на эту тему, — заявила мне в телефонном разговоре Ирина Николаевна. — Вы ведь все равно уже решили опубликовать эту историю без разговора со мной…
— Позвольте, но это не так. Я бы тогда не стал искать встречи с вами и просить вас объяснить, что случилось.
— Все равно. Я воздерживаюсь от комментариев.
Следствие по этому делу подходит к концу. Мы будем держать наших читателей в курсе, чем закончится эта история…
