Казахстанец Хаким БУЛИБЕКОВ рассказал, как за одну годичную экспедицию в Антарктиду найти любимую жену, начать скучать по запахам и заработать на квартиру.
Первое, что приходит на ум, когда слышишь слово «Антарктида», так это словосочетание «собачий холод». И в этом нет ничего удивительного, ведь эти понятия по своей сути синонимичны. Особенно для людей, которые там никогда не были и представляют этот материк, как нечто далекое и неизведанное.
Но герою нашего рассказа Хакиму БУЛИБЕКОВУ подобные заявления могут показаться крайне комичными, ведь наш соотечественник знает об Антарктиде не понаслышке. Ныне известный поэт, сценарист и режиссер был участником ХХII Советской антарктической экспедиции, которая состоялась в 1977-1978 годах.
Участвуя в экспедиции в качестве инженера стратосферного зондирования космических лучей 24-летний Хаким БУЛИБЕКОВ успевал вести дневник, который и лег в основу его книги «Кипчак в Антарктиде».
Корреспондент медиа-портала Caravan.kz поговорил с Хакимом и узнал, как за одну годичную экспедицию в Антарктиду найти любовь всей своей жизни, начать скучать по запахам и заработать на квартиру.
— Вам было всего 24 года, жили в относительно крупном городе, у вас были друзья, семья, возможно, любовь. Тяжело ли было оставить свою привычную жизнь на целый год?
— Нет, тяжело не было. Ведь это такая романтика, меня, наоборот, тянуло туда со страшной силой. К тому же любимой девушки у меня на тот момент не было, её я встретил уже там.
— Насколько сложно было собрать документы для отправки за границу? Все-таки время было советское…
— Да, документы собирались очень трудно. Причем все документы надо было готовить в трех экземплярах, а копировальные машины были допотопными. Одна закладка, например, давала три анкеты, а надо было их девять. То есть только на одни анкеты надо было делать по три закладки! Столько же должно было быть личных листков, копий автобиографии, твоей характеристики. Так что всё это напечатать было самым настоящим кошмаром.
Если бы я все это готовил с современной техникой, то за потраченное мною время мог бы жителей целого микрорайона подготовить к экспедиции.
Но все-таки это была загранпоездка, и отбор был тщательный, хотя и здесь меня «прошляпили». В советские времена считалось, что за рубеж могут ездить только женатые. Так как я не был женат, то априори считался потенциальным перебежчиком, но почему-то этого не заметили. Может, ввиду возраста не обратили внимания, может, были ещё какие-то причины… Но так получилось, что я был единственным холостяком в экспедиции. Именно поэтому у девчонок на корабле я пользовался большим успехом.
— Я слышал, что перед отправкой в Антарктиду людям специально удаляют зубы мудрости и аппендикс, так как хирургических операций там не проводят. Так ли это?
— На самом деле нет, подобных требований не было. Меня это очень сильно удивило. Медицинская проверка была схожа со сдачей на права. Всё было очень просто: присел, встал, давление померили – здоров. Я думал, что будут проверки на совместимость, но ничего подобного и в помине не было.
— Если тщательных проверок не было, то как справлялись с серьезными заболеваниями во время экспедиции?
— Экспедицию сопровождали два врача. Причем изначально отправлялось только по одному врачу, но лишь до того момента, когда у медицинского работника разыгрался аппендицит и ему пришлось делать самому себе операцию. Я этого человека видел, мне про него заранее рассказали, и при случае я пожал ему руку, так как это достойно уважения.
— Какие мысли возникают у человека, который впервые высаживается в этой холодной пустыне и понимает, что целый год ему придется прожить в таких условиях?
— Первой мыслью было: «Как бы не упасть, как бы не поскользнуться». Мы выгружались на антарктической станции «Молодёжная», и больше всего меня поразил полнейший бардак – на моих глазах чуть не угробили корабль. Трактор-транспортировщик отцепил прикрепленные к нему сани и уехал, а они покатились вниз, прямо в сторону корабля. Благо, сани наехали на кочку и изменили направление, а так была бы серьезная пробоина. И таких случаев было действительно много.
Антарктическая станция «Молодёжная». Фото из открытых источников
— Насколько известно, минимальная температура, что была зарегистрирована в Антарктиде, – это минус 89 градусов по Цельсию. А какую минимальную температуру удалось застать вам?
— Рекордом для меня была температура минус 50 градусов, но при этом ещё и ветер был 50 метров в секунду. Это называлось «квадрат». В такую погоду всё белое вокруг – руку вытянешь, а её видно только по локоть. Вокруг пурга, все метет…
В такие моменты главное — не трусить. Понятное дело, что всегда страшно, но как только ты выходишь в пургу, то об этом стоит забыть, а иначе тебя попросту унесёт.
— Как я понимаю, из-за таких погодных условий рабочее время у членов экспедиций длилось не так уж и долго?..
— Нас было человек десять ученых, и у каждого свой режим работы. Например, аэрологи утром и вечером запускали по зонду – им нужно было замерять температуру. Вот они выпустили свои зонды, обработали данные, а это где-то ещё полчасика, а в остальное время они свободны.
— А как члены экспедиции скрашивали свой досуг во внерабочее время?
— Ну кто в нарды играл, кто ещё во что… А так, днем практически не было свободного времени: то постираться надо было, то выполнить какие-то другие житейские дела.
Но лично у меня времени свободного практически не было, так как я что и делал, так это готовил к полёту свои приборы. Для меня это было серьезным занятием – я боялся провалить программу. Стоит признать, что я не был большим специалистом, к тому же я был лазерщиком, а не космофизиком. Поэтому большую часть времени все-таки уделял работе.
Но на самом деле не помню, чтобы мы валялись без дела или отдыхали. Только если праздник объявлялся, тогда можно было.
— Как в таких экспедициях относятся к спиртному?
— Сухой закон. Выпивать разрешалось только в субботу-воскресенье, в банный день, и то 200-250 граммов. Обычно ставили одну бутылку на четверых, а так как я не пил – все старались подсаживаться ко мне, чтобы выпить чуточку больше, чем положено. Там просто ставилась бутылка на четверых, и не записывалось, пьешь ты или не пьешь. Я, конечно, мог заявить, что, мол, не пью, с меня не высчитывайте, но я считал, что такой поступок был бы недостойным для советского полярника.
— Назовите три вещи, которых вам больше всего не хватало во время экспедиции.
— Мне не хватало запахов, дождя и женщин. Вы только представьте, насколько я скучал по запахам. Однажды я принимал груз, и ко мне подошел старший товарищ, спрашивает: «Что грустишь, Хакиша?», а мне действительно было тоскливо, и повел он меня с собой к полярнику, который бывал в Антарктиде более трех раз, таких обычно называют «белые люди».
Приводит он меня к этому «белому» человеку, а к нему как раз поставлялись ящики с материковой землей, в которой потом рассаживались огурцы, помидоры. И вот этот запах земли… Это было такое наслаждение! Причем если сравнивать, то ощущения были сильнее, чем обычно бывают весной.
И, естественно, там не бывало дождей. Вдоль крыши была повешена антенна, говорю «вдоль», так как крыши там всегда плоские. Во время шторма этот провод бился об крышу, и мне казалось, что идет дождь. Под этот шум я прекрасно засыпал, так как ощущение того, что капает дождик, хорошо убаюкивало.
К концу экспедиции, кстати, начал скучать по луку. Он у нас совсем закончился, и я стал завидовать Буратино. В таких экспедициях если что-то закончилось, то это навсегда.
— Много ли людей отправлялось в экспедиции во второй-третий раз?
— Конечно, были люди, которые ездили туда неоднократно. Например, после меня там было ещё несколько казахов, и все по два раза. После этого они приобрели себе квартиры, машины, а я себе такой цели не ставил. Так что во второй раз туда обычно едут только за заработком.
— На то время это считалось довольно прибыльным заработком?
— Лично я привез 4000-5000 рублей. На эти деньги можно было купить кооперативную квартиру. Но если посчитать так грубо, то один раз в два года ты имеешь эту сумму, звучит не очень хорошо, но некоторые умудрялись заработать и больше за счет того, что занимались контрабандой.
— Насколько сильно была распространена контрабанда?
— У меня на корабле у единственного был калькулятор, так как они были в то время в большом дефиците. Получалось так, что все приходили ко мне что-либо посчитать на нем. Я заметил, что и как они считают, и понял, что у многих есть лишний доход.
Хорошо шла водка, с собой разрешалось брать две бутылки, хорошо продавался зеркальный фотоаппарат «Зенит», селёдка, черная икра.
Те две бутылки водки можно было продать за 10 долларов, а за эту сумму уже купить хорошие джинсы. Джинсы в СССР стоили около 200 рублей. Курс получался 1 к 10, а официальный курс был 3 к 1, то есть за 3 доллара давали 1 рубль.
Лично я таким не занимался, не воспитали во мне торгаша.
— Вы сказали, что скучали по женщинам… И все-таки как вам удалось познакомиться со своей женой?
— Мы встретились во время плавания — она работала официанткой на корабле . Можно сказать, что тогда я попал в царство красавиц, отборные девчонки, стюардессы. Конечно, когда такое видишь, глаза разбегаются. Но я научился держать себя в руках и нашел именно ту, с которой уже 40 лет вместе. А вот более подробно я описываю эту историю уже в своей книге.
— Как удавалось думать о чем-либо кроме холода в таких нечеловеческих условиях?
— Да какие нечеловеческие условия? К такому довольно быстро привыкаешь, к распорядку дня, все продумано, размеренно. Так что нечеловеческих условий не было.
Да, были моменты, когда было страшно, когда сильный ветер, мороз. Но если хочешь, то можешь не выходить, как, например, это делал товарищ Галкин, который в пургу вообще не вылезал из дома, а еду ему приносил его напарник.
Поэтому если что-то кому-то не нравилось, то его никто не мог заставить что-либо делать. Там так и было, если что-то просят, то пусть делают это в письменном виде заранее. Всё было только добровольно, без каких-либо принуждений.
Вообще, у нас было несколько задач: 1) прежде всего приехать живыми; 2) не осрамиться; 3) выполнить научную программу. То есть научные задачи ставились далеко не на первый план.
— Насколько сильно Антарктида меняет людей? Пробыв там год, заметили ли вы изменения в себе или же людях, которые вас там окружали?
Лично сам ты этого, конечно, не замечаешь. Но, когда я приехал, мои друзья обратили внимание на то, что я стал суровее, жестче. И это легко понять, ведь мне было 24 года, а окружали меня 40-летние мужики. Шаг влево, шаг вправо – обязательно по носу получишь, естественно, в моральном плане.
Кстати, драк у нас там практически не было. Случилась одна, но, даже наблюдая её, было ощущение, будто тебе морду набили. Как-то было и стыдно, и обидно… Ведь мы настолько привыкали друг к другу и становились практически братьями, все-таки целый год вместе. К окончанию экспедиции я знал биографию каждого человека, кто был там со мной.
— Можно сказать, что за время экспедиции её участники становятся чуть ли не семьей?
— Вот тут очень спорный момент. Такое очень часто происходит у альпинистов. Когда они в горах, все друг за друга, команда, взаимовыручка, а как только спускаются, то становятся друг другу как чужие. Так же было и у нас.
— То есть поддерживать связь потом не удавалось?
— Нет. И как-то не хотелось. Меня больше всего поразило, когда мы уже вернулись, ступили на материк, они как увидели своих жен – я для них вообще исчез. Сейчас я, будучи женатым человеком, понимаю, что жена-то намного дороже, но тогда мне стало очень обидно.
— Возникали ли у вас после этого мысли отправиться в подобную экспедицию ещё раз?
— Антарктида – это как первая любовь, она должна быть один раз, либо ей нужно посвятить всю жизнь.
Узнать об описанных выше историях подробнее можно в книге Хакима БУЛИБЕКОВА «Кипчак в Антарктиде», презентация которой состоялась первого декабря в Алматы.
