Казахстанские эксперты, подводя итоги уходящего года в экономике, отмечают, что в 2017 году ситуация продолжила ухудшаться. Начавшийся с 2014 года системный кризис, связанный с падением цен на энергоносители, продолжает отражаться на падении реальных доходов населения, росте инфляции, кризисе в банковской сфере. Однако в этом году все-таки отмечены признаки восстановления экономики, но в значительной степени они связаны с ростом цен на нефть, передаёт kaktakto.com
О том, с какими экономическими результатами Казахстан завершает 2017 год, Kaktakto побеседовал с депутатом нижней палаты парламента Казахстана, экономистом Айкыном Конуровым.
– Какие события в экономике Казахстана в 2017 году вы бы назвали ключевыми?
– В уходящем году ключевые события происходили в финансовой системе, которая претерпела решающие изменения. Во-первых, выстроена совершенно уникальная структура активов в банковском секторе. От модели «большой тройки» мы перешли к «большой двойке», а в этом году – к большой «единице». После покупки контрольного пакета «Казкома» за 1 тенге Народный банк стал безусловной доминантой. И в ближайшей перспективе не ожидается, что какая-то структура сможет не то, что составить ему конкуренцию, а хотя бы приблизиться к статусу одного из лидеров. Такой ситуации в казахстанском банкинге еще не было, и совершенно непонятно, готов ли к ней регулятор. Во-вторых, запущена беспрецедентная программа помощи коммерческим банкам, весьма двусмысленно названная «оздоровлением». На самом деле нет ничего здорового в том, чтобы решать проблемы управления в частных финансовых институтах за счет государства, особенно учитывая то, что ранее проблема «плохих долгов» тщательно скрывалась. За январь-октябрь сумма проблемной задолженности перед банками второго уровня подскочила на 64%! Эта ситуация показала, что финансовая система страны является, по сути, «черным ящиком», и официальная статистика не дает никакого представления об ее реальном состоянии. Плюс к этому, программа оздоровления сломала все представления о правилах игры в банковском секторе и рыночной экономике в целом. В-третьих, от периода роста резерва для будущих поколений мы перешли к стадии быстрого сокращения главного финансового ресурса – Национального фонда. Объем чистых активов Национального фонда сократился за 2016 года и три квартала 2017 года на 2 триллиона 949 миллиардов тенге, то есть на 12%. При анализе в долларовом исчислении в более длинном горизонте ситуация выглядит еще более драматичной. Если в начале 2015 года активы Национального фонда достигали $73,2 миллиарда, то к настоящему времени они сократились до $56,8 миллиарда, сжавшись на 22%.
Поскольку главным источником поступлений в Национальный фонд являются нефтяной сектор, при текущей динамике цен предпосылки для увеличения поступлений отсутствуют. Нацфонд тем самым теряет функции надежной «подушки безопасности». В то же время претендентов на госпомощь не становится меньше, поскольку не решены системные проблемы целого ряда отраслей – банковской, аграрной, промышленной. В-четвертых, нынешний год ознаменовался скандалом во втором по значимости финансовом ресурсе – Едином накопительном пенсионном фонде (ЕНПФ). Арест руководства ЕНПФ, ситуация вокруг инвестиций пенсионных средств в проблемный Международный банк Азербайджана показал всю слабость системы управления рисками. В-пятых, внешний долг страны продолжает быстро расти, подбираясь к историческому максимуму $170 миллиардов. Только за 2016 год и половину 2017 года он прибавил более $14 миллиардов. Таким образом, размер «вилки» между резервами и долгом становится все более угрожающим.
– Получается, экономика Казахстана зашла в тупик?
– Сложная ситуация в банках, запуск программы оздоровления, падение ставок по депозитам при снижении реальных доходов населения и бизнеса привели к тому, что приток вкладов, фактически, заморозился. Раньше банковская система потеряла такой казавшийся неиссякаемым источник притока капитала, как зарубежные дешевые кредиты. Теперь она теряет средства населения. Остается надежда только на государство. Но оно итак уже исчерпало лимиты помощи, ему пора думать о сохранении Нацфонда и ЕНПФ, а не о том, чтобы за их счет кого-то спасать. Очевидно, что нынешняя финансовая модель, которую можно охарактеризовать как паразитирующую, не генерирует стоимость, а ищет источники, на которые можно «сесть», себя полностью исчерпала.Точно так же исчерпала себя и государственная политика в этой сфере, поскольку финансовая реальность всего за год стала принципиально иной. Нужна совершенно новая финансовая стратегия, когда банки будут работать на экономику. Либо они перестроятся, либо потащат всю экономику вниз. Это главный урок 2017-го и главное домашнее задание на 2018-й.
– Но эксперты говорят все-таки о медленном, но восстановлении экономике и начавшемся росте…
– За первые три квартала экономика показала почти докризисные темпы роста – 4,3%. По прогнозам миннацэкономики, по итогам года увеличение ВВП составит не менее 3,4%. Цифра хоть и не самая большая, но выглядит внушительно на фоне чисто символического однопроцентного роста ВВП в 2015-16 годах.
– Можно ли считать, что казахстанская экономика преодолела очередной кризисный период и адаптировалась к так называемой новой реальности?
– Ответ на этот вопрос зависит от того, с чем связана нынешняя ситуация. Главным драйвером роста стала промышленность. Два года подряд она пребывала в рецессии, такого не было с 1995 года. Теперь казахстанская индустрия не просто вышла из нее, но и показала впечатляющий скачок на 8,3%. Секрет успеха прост – улучшение конъюнктуры сырьевых цен. Объемы горнодобывающей промышленности показали прирост на 11,3%. В экономике происходит настоящий сырьевой бум. Практически все «киты» нашей экономики продемонстрировали двузначные темпы роста. Добыча нефти за первые три квартала увеличилась на 13% – Казахстан произвел на 7 млн тонн «черного золота» больше, в сравнении с аналогичным периодом прошлого года. Запуск добычи на Кашагане и стабильная ценовая ситуация играют на руку нефтянке. Добыча угля увеличилась на 14%, природного газа – на 16%, медной руды – на 28%, железной руды – на 11%. Обрабатывающий сектор тоже неплохо вырос – на 5,7%. Но нужно понимать, что представляет из себя эта отрасль – почти половину объема – 2,9 трлн тенге из 6,5 трлн тенге обеспечила металлургия. Так что и здесь двигателем роста стала благоприятная ценовая обстановка в сочетании с ростом крупных проектов в медной отрасли.
В то же время выпуск продукции сельского хозяйства увеличился всего на 1,9%. Агропромышленный комплекс, несмотря на все ожидания, так и не вышел на первые роли. А при нынешней динамике цен на нефть, вывозимую из страны, и нефтепродукты, продаваемые внутри страны, сделать это будет еще труднее. Таким образом, можно сказать, что экономика восстанавливается. Однако говорить о некой новой модели роста не приходится. Нынешний подъем обусловлен все теми же факторами – ростом нефтедобычи и экспорта металлов.
– Как обстоят дела с ростом ВВП?
– Ситуация на рынке все же изменилась – и изменилась принципиально. А поскольку новой модели экономического роста пока нет, мы и наблюдаем все нынешние парадоксы. При увеличении производства бензина на 6,1% и добычи угля на 14% мы столкнулись с их дефицитом. А при росте на 4,3% произошло уменьшение реальных денежных доходов на 2,5%. Поэтому формальный показатель увеличения ВВП все больше теряет свой смысл как критерий оценки работы правительства. Экономика увеличивается по совершенно не зависящим от исполнительной власти причинам – хорошим мировым ценам. Следовательно, нужно оценивать несырьевой ВВП и уровень реальных доходов населения, а это уже цифры другого порядка и не совсем удобные для правительства.
