Глава Инвестиционного фонда Казахстана говорит, что страна упускает уникальную возможность — привлечь пул инвесторов с живыми деньгами из-за рубежа.
Поводом для непростой и несколько эмоциональной беседы с председателем правления ИФК Ермеком Сакишевым послужила ситуация вокруг кожевенно-мехового комбината в Семее.
— Наши партнеры из Kusto Group создали проектную компанию и в начале августа фактически запустили комбинат. Начали с линии по отделке шкур и уже получили первую продукцию. Мы очень плотно работаем с Kusto Group, и одним из наших требований было то, чтобы инвестор принял на работу большинство людей, работавших на этом предприятии. Партнеры пошли на это, за что я им благодарен. Сегодня на предприятии работает порядка 60 человек. Важно, что комбинату около 100 лет, и в регионе уже сформировались целые династии потомственных кожевников. Многие работники — инвалиды по слуху, найти работу им непросто.
Огромное предприятие запустили всего за два месяца?
— Всё верно. Компания-инвестор проделала колоссальную работу. К тому же предприятие логично вошло в производственную цепочку Kusto Group, которая владеет животноводческими фермами и мясокомбинатом. Сейчас они работают над повышением качества сырья, поскольку хотят довести производство до выделки мануфактурной кожи, из которой можно будет делать перчатки, сумки, обувь и т. д. Это требует дополнительных инвестиций, и в Kusto Group к этому готовы. Бюджеты инвестора для города Семей весьма существенные.
В Kusto Group в ходе запуска производства обнаружили, что могут производить еще и желатин. Это очень востребованный на рынке продукт, который почти не производится в Казахстане. Итого, потенциал кожевенного производства позволяет создать до 200-250 рабочих постоянных мест, а производство желатина — до 500 рабочих мест!
Но, как водится в наших реалиях, для бизнеса не все складывается гладко?
— Да. Ситуация с кожзаводом – это, можно сказать, собирательный образ всего, с чем сталкиваемся мы, как кредиторы, и добросовестные инвесторы. Это и «сложный заемщик», который каким-то образом «белый и пушистый», и манипулирование общественным мнением, и административный прессинг со стороны отдельных чиновников, как в погонах, так и без, в интересах снова того же заемщика, и судебная волокита, и «загадочные» решения госорганов по поддержке бизнеса, и еще много «интересных» вещей. Мы понимаем, что часть из этих проблем – это «операционка», с которой ИФК, как компания, возвращающая госинвестиции, сталкивается каждый день и должна своевременно и качественно реагировать. Но есть вещи, которые за пределами полномочий и, еще важнее, понимания со стороны ИФК, не говоря уже о инвесторах.
В первую очередь, это конечно, действия государства в части поддержки бизнеса. Например, одна из проблем, с которой столкнулись в Kusto Group в ходе реанимации кожзавода — проблема экспорта. В Казахстане периодически вводится запрет на экспорт шкур, свободных от шерсти. 7 июля 2020 запрет на вывоз был снят, но всего лишь на 3 месяца. То есть, с одной стороны, запрет удешевляет сырье на внутреннем рынке, но, с другой стороны, не дает экспортировать «голье», а полуфабрикат wet blue – трудоемкий в выпуске и пока единственный продукт, на который есть за рубежом платежеспособный спрос и приемлемая цена. Но теперь встает вопрос: какой логикой руководствовались при принятии такого решения? Это яркий пример стратегического решения для целой отрасли, ведь бизнес не может планировать качественную работу всего на три месяца.
Или еще один пример из серии про кожзавод — вопрос по пошлинам. Сейчас за вывоз одной тонны необработанных шкур и голья приходится уплачивать 300 евро, к концу года ставка снизится до 200 евро. Но несмотря на снижение, пошлина делает экономически невыгодной продажу, например, в Украину, хотя спрос оттуда позволил бы нам загрузить комбинат почти на 100% мощности. Очевидно же, что на внутреннем рынке такого объема спроса нет, а поддерживать одних в ущерб другим считаю неправильно.
Получается, что государство формально декларирует поддержку производителям и экспортерам, на деле существуют барьеры для производственников.
Или вот относительно нашей работы – есть запрет на подачу исков о банкротстве, и не совсем понятна логика полного запрета. Ведь пандемия началась относительно недавно, а в большинстве случаев причины банкротства появились задолго до коронакризиса. Думаю, тем юристам, кто пишет тексты государственных указов и распоряжений, нужно быть точнее в формулировках и приводить какую-то аргументацию по объяснению своих действий.
Параллельно с этим идет прессинг, который испытываем даже мы, хотя ИФК – государственная компания. Снова кожзавод – как зеркало всего, что происходит. Вспоминается случай, когда поздним вечером охрана очистных сооружений, входящих в комплекс Семейского кожзавода, просто отказалась его охранять из-за угроз от чиновников, приехавших, когда был заблокирован доступ на объект бывшим хозяевам. Тут надо обязательно отметить, что до этого работа по привлечению на объект коммунальной специализированной службы тормозилась по непонятным причинам. Пришлось вмешиваться в ситуацию, хотя это были сотрудники сторонней охранной организации и действовали они строго в рамках закона.
Всё это блок системных проблем, напрямую влияющих на поведение добросовестных инвесторов. Но даже это не главное, основной проблемой является судебная волокита и непоследовательность судебных органов. Снова возьмем в пример ситуацию вокруг кожзавода. Так, мы с Kusto Group не смогли заключить договор купли-продажи предприятия. И скорее всего не сделаем этого в ближайшее время. Дело в том, что по итогам нескольких судебных процессов решения областных судов были в пользу ИФК, но теперь экс-собственник оспаривает эти судебные решения в Верховном суде с 24 февраля этого года. Понимаем, есть сложности в связи с пандемией, но рассмотрение состоится только 18 августа, а это почти спустя полгода! Думаю, теперь понятно наше недоумение.
Почему сейчас нельзя подождать несколько месяцев?
— Спросите у людей, ждущих работу. Неопределенность мешает Kusto Group законно выкупить комбинат и начать там в полную силу работать. Это логично, что инвесторов тяготит тот факт, что они вкладываются в производство, но до сих пор нет решения конечной судебной инстанции. Когда участники месяцами ждут решения суда, это может стоить бизнесу миллионы долларов и десятки, а то и сотни рабочих мест.
Раз уж заговорили о судах, то и мы, и бизнес ждем какой-то последовательности от судебной системы. А пока получается, что по идентичным судебным делам суд в одном регионе решает так, а в другом регионе — иначе. Ни одно решение суда невозможно спрогнозировать, хотя законодательство у нас для всех одно и дела в большинстве своем стандартные.
То же самое можно сказать про использование правоохранительных органов — как инструмент воздействия со стороны недобросовестных должников. Я понимаю, что есть заявление – обязаны рассмотреть по существу. Но по существу, и в соответствии с законом, и хотя бы немного руководствуясь здравым смыслом! А мы зачастую видим в своей практике обратное. Да, есть положительные моменты, но именно негатив формирует мнение инвестора, тем более когда он в таком количестве.
Все это вкупе перечеркивает инвестиционную привлекательность проблемных активов.
Во всем мире в индустрии, в которой работают специальные компании, выкупают проблемный бизнес, доводят до какой-то экономически благополучной кондиции. И всё в цивилизованном мире строится на том, что правоохранительные органы действуют в соответствии с законом и суды принимают адекватные решения.
При существующей практике в отрасли проблемных активов сложно вести бизнес. К нам не будут вставать в очередь иностранные инвесторы, да и отечественные не станут спешить. Елбасы не раз говорил: если бизнесмены, взявшие государственные деньги, не смогли построить нормально действующее предприятие, их надо банкротить и отдавать бизнес другим инвесторам. Несмотря на это, должники, которые не могут вернуть государству многомиллионные долги, оказываются, как я уже говорил, «белыми и пушистыми», а работники со стороны государства, которые пытаются взыскать деньги, оказываются «рейдерами». Причем, обращаю внимание на тот факт, что мои слова – это не ответ на обращение экс-руководителя кожзавода в адрес меня по факту рейдерства, а озвучивание системной проблемы. Когда никто не чувствует неминуемость наказания (как бизнес, так и чиновники), происходят события, вызывающие, мягко говоря, недоумение и капитал «голосует ногами».
То есть скорость принятия решений критична?
— Да, конечно. Потому как за годы судебных тяжб некогда дорогое оборудование, купленное за госденьги, может превратиться в металлолом. Или вот в случае с кожевенным комбинатом — уже пропало часть оборудования, случился пожар. Пока есть инвестор, надо за него держаться и принимать решения, а не тянуть, пока кто-то устанет ждать. Никто не просит идти вразрез с законодательством, просят принять решение, руководствуясь законом и здравым смыслом.
В Казахстане большой рынок проблемных активов?
— Огромный. Несмотря на то что банки прошли AQR и Фонд проблемных кредитов инвестировал огромные деньги на выкуп проблемных активов, у нас объем проблемных корпоративных займов за 1 полугодие вырос на 27,7%. И коронавирус тут ни при чем — показатель достиг своего пика по итогам 4 месяцев текущего года, бизнес так быстро проблемным не становится.
Хотел бы высказать свое мнение в части стратегии развития этого сектора. Сейчас обсуждаются разные варианты о том, как сформировать рынок проблемных активов. Но я уверен, ни в коем случае нельзя этот вопрос решать вливанием государственных денег — это не выход, это тупик! Ни в коем случае нельзя вкладывать госденьги в проблемные активы повторно. Конечно, поддержка от государства нужна, но целесообразнее направить деньги бюджета на реальную поддержку инвесторов. Так, госкомпаниям можно выступать в отдельных случаях соинвесторами, но основные деньги на этом рынке должны быть частные, и это решение должно быть принципиальным. Очень надеюсь, что логика и здравый смысл победят и на рынок стрессовых активов придут работать не бюджетные деньги, а деньги инвесторов. Это поле частных инвестиций. И когда именно это принципиальное решение примется – остальные изменения, например изменения в законодательстве, будут логичным дополнением этого процесса.
Например, у нас банки могут передавать проблемные активы только в специализированную компанию (Фонд проблемных кредитов), либо другому банку, либо своей дочерней компании по управлению стрессовыми активами. И больше — никому.
Мы проводили встречу с международной корпорацией IFC, входящей в структуру Всемирного банка. Они инвестируют колоссальные деньги в фонды, которые занимаются стрессовыми активами по всему миру. Они готовы инвестировать в Казахстан, но говорят: меняйте законодательство, допустите на рынок частных игроков, и мы придем с большими стратегическими инвесторами. Сейчас же им надо как минимум получить банковскую лицензию. Но это же смешно!
У нас открыли МФЦА — отличная идея! Но ее же надо развивать. Там тоже есть деньги, есть инвесторы, просто пустите их на рынок. Ведь именно проблемные активы требуют денег инвесторов — получить кредиты в банке им уже нереально.
Обрисуйте, пожалуйста, идеальную ситуацию. Почему сейчас рынок проблемных активов так привлекателен для инвесторов и зачем государству фокусироваться именно на нем?
— На мой взгляд, ответ очевиден. Если государство поддержит проблемные активы — это будет быстрый способ поддержать саму экономику и, может быть, даже восстановить траекторию ее роста, сломив негативный тренд.
Сколько времени занимает создание нового большого производства? В среднем от трех до пяти лет. Ведь надо найти площадку, спроектировать здание, согласовать всё с госорганами, найти поставщиков оборудования, наладить рынок сбыта и т. д. А с проблемными активами ничего строить не надо — надо просто реанимировать и модернизировать. Возвращаясь к истории с Kusto Group — ведь смогли запустить завод за два месяца! И это при том, что это самое большое кожевенное производство в Казахстане. Это же о чем-то говорит! Значит, если поменять стратегический курс и подправить законодательство, то мы откроем двери инвесторам, особенно отечественным.
И Kusto Group не единственные, наших инвесторов очень много. Из 42 предприятий, перешедших к нам, десятки нам удалось не похоронить, а передать в руки нормальным инвесторам, тот же «Биохим», ряд крупных элеваторов и ХПП в СКО, большой логистический комплекс в Алматы, крупнейшие в Казахстане предприятия по производство керамической плитки и текстиля в Шымкенте и т.д. У бизнеса деньги есть — вопрос не в бизнесе, а в законодательстве, рисках и, соответственно, мотивации.
Источник: Forbes.kz
