Как наша страна выглядела бы сейчас, не перехвати тогда власть большевики?
Чем установленный ими режим отличался от царского с точки зрения политики в отношении национальных окраин? Что дала нашему народу и что отняла у него советская власть? В канун столетия Октябрьской революции этими и другими подобными вопросами задаются многие. Не будучи историком и рискуя быть подвергнутым остракизму, автор этих строк тем не менее попытался дать свои ответы на них.
Прогноз на прошлое
Хотя история не терпит сослагательного наклонения, все же представим чисто гипотетически, что Российская империя, пережив отречение царя от престола, затем сумела бы избежать Октябрьского переворота. Что произошло бы с ней в условиях сильных центробежных тенденций, крайне незрелых демократических институтов и продолжающейся первой мировой войны? Скорее всего, то же самое, что случилось в результате горбачевской перестройки второй половины 1980-х, когда уже на новом витке спирали истории возникла похожая ситуация – правда, с той разницей, что война теперь была холодной. Иначе говоря, империю ждал частичный распад с отделением Прибалтики плюс, возможно, некоторых территорий Закавказья и юга Средней Азии.
А на что могли рассчитывать казахи? Самое большее – на относительно широкую автономию в составе России. Ведь даже лидеры национально-освободительного движения «Алаш» признавали, что на тот момент условий для обретения нашим народом полноценной независимости не было.
Итак, допустим, что Казахстан стал одним из автономных образований внутри обновленной России – вроде нынешнего Татарстана или Башкортостана. Что бы произошло потом? Если продолжить историческую аналогию и вспомнить, что в конце 20-го века попытка демократического переустройства (на волне перестройки) в РФ довольно быстро потерпела крах, то с чего бы она должна была стать успешной в начале того же столетия? У России «особенная стать», и либеральные ценности на ее почве пока не приживаются. Поэтому очень велика вероятность того, что если бы не случился октябрьский переворот, то после некоторого «разгула демократии» (созыв Учредительного собрания или новой Думы, многопартийный раздрай в органах власти между кадетами, эсерами, социал-демократами и прочими, поражения на фронтах первой мировой, голодные бунты и т.д.) общество потребовало бы возвращения сильной руки. А значит, скорее всего, появился бы либо новый монарх, либо диктатор – с реставрацией прежних идеологических ценностей. И политика в отношении национальных окраин в целом снова стала бы такой же, какой она была до 1917 года. Может, даже упразднили бы автономии или, как минимум, сильно ограничили их права.
Огромные жертвы и цивилизационный прорыв
Здесь нужно вспомнить, что в царское время метрополия не особо вмешивалась в жизнь казахской степи. Во всяком случае, не ломала ее через колено, не покушалась на сложившийся веками социально-экономический уклад. Ее позиция сводилась примерно к следующему: «Мы позволяем вам жить так, как вы хотите, а в ответ требуем от вас лишь лояльности». И потому жизнь в нашем крае продолжала оставаться патриархально-законсервированной, а преимущественно кочевой народ пребывал, по сути, в цивилизационной дремоте.
Приведу цитату из интервью известного ученого-исследователя Чокана Лаумулина в одном из недавних номеров Central Asia Monitor: «Сто лет назад на этой территории была чуть ли не поголовная неграмотность, насчитывалось лишь около полутора десятков инженеров, две абсолютно слабые библиотеки и не было ни одного университета». Некоторые читатели назвали такую оценку чересчур мрачной, но все же, судя по всему, она не очень далека от истины.
И в это же самое время в другой части империи, в России, делали свои выдающиеся научные открытия Менделеев, Павлов, Попов, создавал свои самолеты Сикорский, уроженец Киева. Народы, жившие к западу и северу от Великой степи, ездили на автомобилях и поездах, смотрели кино, слушали радио, переживали бурное индустриальное и инновационное (для тех времен) развитие. К 1917-му Казахстан отставал в этом плане от ведущих стран лет на двести, тогда как метрополия, Россия, была почти на одном уровне с ними, а в отдельных сферах науки даже превосходила их.
Хотя уровень общей грамотности населения в среднем по империи был ниже, чем в Европе. Дело в том, что он очень сильно разнился в разрезе регионов: до 70 процентов и выше – в прибалтийских губерниях, от 45 до 55 – в Московской и Петербургской, от 20 до 25 – в приволжских, от 15 до 20 – на территориях нынешней Украины и Беларуси, на Кавказе, и лишь 6 процентов – в Средней Азии.
Коренное отличие большевистской власти от царизма заключалось в том, что она в своих попытках переустроить все и вся не делала особых различий между центральными регионами и окраинными, между «стержневым» этносом и остальными. Раз взялась она за коллективизацию – значит, ею должны быть охвачены все территории и все народы империи поголовно; затеяла индустриализацию, культурную революцию, ликвидацию неграмотности, гонения на религию, на «классовых врагов» – то же самое. И делала она это, идя напролом, круша на своем пути все, что ей мешало, не считаясь ни с чем – даже с человеческими жизнями.
Иначе говоря, если бы не октябрьский переворот, то, скорее всего, казахи избежали бы массовых жертв, вызванных голодомором (который стал следствием насильственного и кардинального изменения уклада их жизни) и политическими репрессиями. С другой стороны, благодаря этой особенности большевистского режима мы за сравнительно короткий срок перескочили через цивилизационную пропасть, отделявшую нас от европейских народов. Да, возможно, режим здесь преследовал сугубо свои интересы, но, по большому счету, какое нам сегодня до этого дело? Главное – то, что в результате перепало казахам.
К моменту распада СССР они по уровню образования находились на ведущих позициях в мире, имели свою науку, пусть и не самую передовую. За какие-то три десятилетия (с начала 1960-х до конца 1980-х) был создан весьма многочисленный и довольно качественный инженерный класс из числа казахов (лучшие представители того поколения сейчас успешно работают в США, Японии, Франции…), достаточно мощный индустриальный потенциал. И список подобных достижений можно продолжить.
Было бы все это, если бы не большевистский переворот, если бы политика метрополии в отношении «туземного» населения окраин оставалась такой же отстраненной, как до 1917-го? Вряд ли. Можно даже допустить, что не будь советской власти, Казахстан сегодня представлял бы собой что-то вроде нынешнего Афганистана, но мирного.
Словом, на одной чаше весов – огромные человеческие жертвы и страдания, на другой – удивительный по темпам цивилизационный прорыв. Какая перевесит? Пусть каждый попробует сам ответить на этот вопрос.
Странная двойственность мышления
Сегодняшняя критика советского режима, в которую активно включилось даже молодое поколение казахов, не заставшее те времена (что одновременно и раздражает, и озадачивает – как, впрочем, и неумеренные восторги по поводу того, как счастливо жилось в СССР), часто носит огульный характер. Причем обычно в кучу сваливается все, без деления на временные этапы и без учета особенностей каждого такого этапа.
Между тем, было бы в корне неверно ставить на одну доску сталинскую деспотию и хрущевскую оттепель, брежневский застой и горбачевскую перестройку. В рамках одной господствовавшей на протяжении более чем 80 лет идеологии менялся политический режим (от крайне жестокого до относительно мягкого), менялось отношение к внешнему миру, к национальному вопросу, к религии, даже к человеческой жизни. Совершенно разным в упомянутые периоды был и уровень благосостояния людей. И все это необходимо учитывать при оценке советского прошлого.
Кроме того, сегодняшнему отношению многих казахов, особенно так называемых зиялы кауым и немалой части национал-патриотов, к той эпохе присуща странная двойственность мышления. С одной стороны, как они утверждают, все тогда было плохо – и коммунистическая идеология, и русификация, и пренебрежение национальными традициями. Но, с другой стороны, в телепередачах, на страницах газет эти же самые люди с ностальгией вспоминают о том, какими тиражами издавались книги казахских писателей и поэтов, какие были замечательные ученые, режиссеры, даже политики – секретари ЦК и обкомов, министры… По количеству документальных байопиков, снятых в жанре панегирика и посвященных деятелям того периода, Казахстан сегодня занимает едва ли не первое место в мире.
Возникает резонный вопрос: как при таком страшном политическом режиме, унижавшем и подавлявшем казахов, они умудрялись делать великие (по словам этих людей) научные открытия, писать великие книги, принимать на уровне республики или областей важные решения во благо нашего народа? Ведь никто же из них не был диссидентом, все они жили и работали в рамках советского строя и коммунистической идеологии. Как-то не стыкуется все это.
Верх примитивизма
Или вот, многие сегодня предъявляют счет к СССР за Аральскую катастрофу, за распашку целины, за Байконур, за Семипалатинский ядерный полигон… В случае с последним возразить особо нечего – правда, тут мы должны «поблагодарить» нашу огромную пустынную территорию, которая и стала решающим фактором при выборе Москвой места проведения атомных взрывов, имевших трагические последствия. Но вот что касается других…
После распада СССР процесс обмеления Арала не только не был приостановлен, но и, напротив, ускорился. Посмотрите на карты – и сами в этом убедитесь. Если в 1993-м площадь его водной поверхности составляла примерно 36 тысяч кв. км (больше половины от того, что было), то за следующие двадцать три года она сократилась в четыре с половиной раза – до 8 тысяч кв. км. Да, удалось восстановить северную часть водоема, но ведь это лишь 4,8 процента акватории бывшего моря и всего 2,5 процента его прежней водной массы, тогда как от остального Арала практически ничего не осталось. Сегодня никто даже не заикается о сокращении посевов риса и хлопка, ради которых в свое время и решили принести в жертву Арал. Кто мешает вернуться к исходной ситуации? Ведь Москва уже не имеет никакого влияния в этом вопросе.
Или возьмите распашку целины. Как бы мы к ней ни относились, благодаря ей Казахстан сегодня входит в «топ-10» крупнейших мировых экспортеров пшеницы. А главное – это основа продовольственной безопасности, которая не даст нашему народу умереть в случае, не дай бог, какой-то серьезной напасти. Критики целинной эпопеи по сей день льют слезы по якобы погубленному животноводству. Но сравните: если в 1987-м, спустя почти четверть века после той эпопеи и перед самым распадом СССР, в республике насчитывалось 10 млн. голов КРС и 36,4 млн. овец и коз, то сейчас – соответственно 6,7 млн. и 20,2 млн., то есть поголовье уменьшилось более чем на треть. Так все-таки что больше повинно в резком сокращении численности скота – распашка целинных земель или наша аграрная политика в период уже суверенной истории?
Что касается Байконура, то при всех связанных с ним экологических издержках наличие на нашей территории такого объекта – это огромное благо, поскольку космические технологии всегда находились на самом острие инноваций, мирового прогресса. Очень многие страны, включая даже наиболее развитые, могут лишь мечтать о подобном космодроме. Другое дело, что за четверть века своей независимости Казахстан мало что сделал в плане использования возможностей Байконура, разработки и реализации собственных космических программ. Но это опять-таки претензии к нам самим.
…Советский период нашей истории был крайне сложным и противоречивым, а потому давать ему однозначные оценки было бы верхом примитивизма. Масштабный социальный эксперимент, начавшийся ровно сто лет назад и оказавший огромное влияние (и со знаком плюс, и со знаком минус) на судьбу в том числе казахского народа, требует всестороннего, непредвзятого и свободного от идеологических шор исследования. Остается надеяться, что рано или поздно мы к этому придем…
