Мегапроекты в транспортной и энергетической сферах часто затрагивают интересы не только соседних государств, но и всего региона. Они могут дать импульс как развитию, так и новым конфликтам. Сегодня это особенно актуально для Центральной Азии. Здесь, помимо амбициозных замыслов государств региона, в последние годы активную политику проводит Китай. В августе в интервью «Евразия.Эксперт» экс-посол Афганистана в Казахстане и Кыргызстане Азиз Арианфар рассказал о грандиозных планах для Центральной Азии: от АЭС до каналов в Персидский залив. О том, какие мегапроекты сегодня реализуются в регионе и какую роль в них играют Россия и Китай «Евразии.Эксперту» теперь рассказали ведущие эксперты из стран Центральной Азии.
Заместитель директора по геокультуре и геоэкономике Средней и Центральной Азии Центра традиционных культур Бахтиёр Эргашев (Узбекистан):
Если определить одним словом основной принцип узбекской политической культуры, я бы сказал, что это прагматизм – очень устойчивый и приземленный как во внутренней политике, так и во внешней. Узбекистан очень далек от того, чтобы заниматься гигантскими проектами, которые бы имели огромную пиар-составляющую, а начинку при этом непонятную.
В начале мая 2017 г. вышло постановление президента Узбекистана, в котором была утверждена программа мер по развитию энергетики на период 2017-2021 гг. Там речь идет не об одном мегапроекте, а о строительстве 40 новых гидроэлектростанций и модернизации 32 действующих. При этом они разные: и крупные, и средние, и малые, и даже микро ГЭС. Основная цель – увеличение доли гидроэнергетических мощностей в энергобалансе страны с нынешних 12% до почти 16%.
Это подход, который основывается не на попытке решить все проблемы страны реализацией мегапроекта, а на ежедневной прагматичной работе по строительству и модернизации небольших ГЭС, которые решают проблемы обеспечения энергией и населения, и бизнеса и увеличения доли гидроэнергетики в общем балансе без воздействия на экологию.
Узбекистан на сегодня является одним из лидеров в Центральной Азии по возобновляемым источникам энергии, прежде всего, по строительству солнечных фотоэлектрических станций. В тот же период 2017-2021 гг. в Узбекистане намечена реализация проектов по внедрению возобновляемых источников энергии и строительству пяти солнечных фотоэлектростанций. Общий объем серьезный – 500 МВт. Эти пять станций будут построены в пяти регионах страны с бюджетом $1,1 млрд.
Сейчас солнечная энергия дороже, чем гидроэнергетическая и тепловая, но Узбекистан делает эти шаги. Узбекистан был первой страной в регионе, которая построила под Самаркандом солнечную фотоэлектрическую станцию.
Есть путь гигантизма и больших проектов, которые имеют серьезную политическую и экологическую нагрузку. А есть прагматичный подход, который предусматривает использование тех же возможностей, той же гидроэнергетики так, чтобы это не влияло на отношения с соседями, экологию. Этот позволяет сохранять нормальные отношения между государствами и не создавать серьезных противоречий. Ведь энергетические проблемы стоят перед всеми странами, но решают их по-разному.
Сейчас получаемая на солнечных фотоэлектростанциях энергия в 5-6 раз дороже, чем получаемая на ГЭС. Но стоимость солнечных батарей постоянно снижается. Уже сейчас они создаются 3D принтерами.
Важно то, что не может один вид электроэнергии занимать все – должны быть альтернативы. Чтобы дотянуть гидро- или тепловую электроэнергию до пустынных или высокогорных районов, требуются огромные затраты на строительство линий электропередач и доставку. А солнечные станции компактные. Их можно развернуть возле небольшого горного кишлака, и она возьмет на себя обеспечение нескольких соседних кишлаков.
Понятно, что солнечная энергия не может занимать 50-60% всей добываемой электроэнергии. Но я уверен, что у этого возобновляемого вида энергии есть будущее, и оно связано именно с обеспечением отдаленных регионов.
Наша программа предусматривает доведение доли электроэнергии, вырабатываемой на солнечных фотоэлектростанциях, до 3%. Свою долю она займет, и эта доля будет увеличиваться.
Ветровые станции у нас гораздо меньше будут развиваться. А солнечные могут активно развиваться, учитывая, что у нас около 300 солнечных дней в году.
У нас уже готов закон об альтернативных источниках энергии, мы создали институт солнечной энергетики. Идет комплексное законодательное, институциональное, научно-технологическое обеспечение, были уже экспериментальные проекты. Мы не будем создавать самую большую в мире фотоэлектрическую станцию – это не узбекский подход. Мы будем строить небольшие станции в тех районах, где это экономически выгодно.
Председатель комитета Торгово-промышленной палаты Кыргызстана по вопросам промышленной политики, экспорта и инфраструктуры Кубат Рахимов (Кыргызстан):
Я бы обратил внимание на проект ЦАРЭС (Центральноазиатское региональное экономическое сотрудничество – прим. «ЕЭ»). Эта программа объединяет все пять стран Центральной Азии (Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан, Узбекистан), Монголию, Афганистан, Пакистан, Китай и Азербайджан. Сейчас говорят о возможном присоединении Грузии, чтобы обеспечить выход к Черному морю.
Программа ЦАРЭС сегодня хорошо насыщена как проектами, так и их финансированием. Около $24 млрд уже инвестировано в транспортные проекты стран ЦАРЭС (в основном в Центральной Азии). Стоит обратить внимание, что в ЦАРЭС не попадает Иран, поэтому существующие проекты в регионе по линии ЦАРЭС сейчас больше сфокусированы на Афганистане. Афганистан удобен для всех международных организаций, потому что туда можно благими намерениями вкладывать сколько угодно денег, а за результат никто не отвечает.
Проект ЦАРЭС ориентирован на развитие транспортных коридоров. У них есть своя сеть, которую они системно развивают, «расшивают» узкие места, реконструируют контрольно-пропускные пункты, железнодорожные пути, прокладывают автомобильные дороги. Эта программа интересна, так как две страны ЕАЭС из пяти являются так же членами ЦАРЭС – Кыргызстан и Казахстан. Я думаю, что уже давно назрела необходимость координации действий по этой линии. Ее признают и представители ЦАРЭС. В евразийском экспертном сообществе и среди евразийских чиновников тоже приходит осознание, что мы не может жить в вакууме.
Не надо себя ограничивать только рамками наших пяти стран. Есть тренд на сопряжение Экономического пояса Шелкового пути с проектом ЕАЭС. Я думаю, что у сопряжения ЕАЭС – ЦАРЭС не меньше перспектив. Во-первых, это вовлеченность большего массива стран. Во-вторых, это диверсификация зависимости от Китая.
Азиатский банк развития (АБР) выступает в качестве Секретариата ЦАРЭС и вовлечен во все его приоритетные секторы. После распада СССР поэтапно акционерами АБР стали все пять центрально-азиатских стран, а Россия не вошла. Хотя Россия – это крупнейшая по территории азиатская держава. В случае с ЦАРЭС есть хорошая возможность эту несправедливость поэтапно преодолеть. Хотя для этого придется проделать большой массив работы.
Не нужно брать финансирование только у китайцев. В Кыргызстане сейчас несколько кандидатов в президенты разыгрывают карту строительства китайской железной дороги, которая соединяет погранпереход Туругарт с Ферганской долиной. Китайцы видят, что по железной дороге нет динамики, поэтому сознательно втянули Кыргызстан в другой проект. Почему втянули? Потому что внешний долг Кыргызстана уже по большей части китайский, а этот проект оценивается почти в $900 млн.
Теперь Кыргызстан не может занимать на льготных условиях, потому что все лимиты заимствования исчерпаны, а те проекты, под которые взяли деньги, либо убыточные, либо никогда не смогут сгенерировать должный денежный поток на их покрытие. Через несколько лет Кыргызстану придется начинать искать средства, чтобы выплачивать проценты.
Казахстан сейчас заканчивает строительство своего мегапроекта «Западный Китай – Западная Европа». Это многополосный хайвей (скоростная автострада – прим. «ЕЭ»). Я лично проехал по одному из участков, когда был в Казахстане – это действительно впечатляет. Потрачено несколько миллиардов долларов – в основном, это заемные деньги от многосторонних инвесторов. Казахстан не пошел в лобовую зависимость от Китая, хотя у него была такая возможность. Хайвей соединяет погранпереход с Китаем и выходит в сторону Оренбурга.
Конечно, Казахстан таким образом решает свои внутренние задачи, а именно связанность регионов – западного региона с южным с дальнейшим выходом на Китай. Но проблема в том, что эта дорога не имеет продолжения в России. Казахстанская сторона может предложить зайти в Россию в качестве инвестора и продолжить дорогу. В моем понимании это самый лучший диалог. Казахстан достроит дорогу, а Россия получит хайвей для грузовых автомобилей по мировым стандартам и экономию бюджетных средств – не нужно будет ждать, пока Минтранс согласует вопрос с Минфином. Главное – не бояться обсуждать проблемы.
Это касается всех проектов железных дорог в Азии. Я давно предлагаю обозначить железнодорожную магистраль Россия – Казахстан – Кыргызстан – Таджикистан. Представители Евразийского банка развития говорят, что это нереально, потому что она несет большие затраты и много рисков. Но это стоит проговаривать и, возможно, заложить на 2025 г.
Мы должны иметь общую стратегию развития транспортных коридоров, общую стратегию развития энергетики. Также надо учитывать проекты за пределами той Евразии, которая сейчас нарисована волею судеб в рамках ЕАЭС. Евразия больше.
Директор Центра геополитических исследований Российско-Таджикистанского славянского университета Гузель Майтдинова (Таджикистан):
Идея строительства Рогунской ГЭС возникла еще в советский период. Проект был сделан в Ташкенте, но в 1990-х гг. строительство было приостановлено. Сейчас с учетом того, что необходимо восстанавливать промышленность, Таджикистан взял курс на развитие страны (Национальная стратегия развития Республики Таджикистан на период до 2030 г.). Конечно, страна нуждается в энергоресурсах. Учитывая, что у нас недостаточно газа и нефти, приходится рассчитывать только на электричество. Малые ГЭС не могут полноценно обеспечить энергией крупные промышленные объекты. Поэтому и необходимо строительство ГЭС.
Всемирным банком проводилась экспертиза, и было вынесено решение, что строительство ГЭС ни в коей мере не угрожает экологической безопасности соседних государств. Кроме того, президент страны неоднократно заявлял, что мы никогда не будем угрожать безопасности соседей, и что они не останутся в конечном итоге без водных ресурсов.
Сейчас уже есть некоторые тенденции к смягчению двусторонних отношений, и идет тесное взаимодействие между Таджикистаном и Узбекистаном. Решение относительно этого вопроса я вижу в том, что Узбекистан мог бы принять участие в совместном консорциуме по строительству Рогунской ГЭС, который предлагал ранее президент нашей страны.
Конечно, надо искать компромиссные выходы, тем более что узбекская сторона не против строительства Рогунской ГЭС, но хочет, чтобы мы учитывали их национальные интересы. Именно в рамках консорциума могут быть учтены те самые национальные интересы и Таджикистана, и Узбекистана, и найден какой-то баланс.
Двусторонние переговоры идут по дипломатическим каналам. Судя по тенденциям в двусторонних отношениях, можно сказать, что они достаточно доверительные, есть позитивные сдвиги. Поэтому я думаю, что этот вопрос решаем. Для окончательного завершения строительства, конечно, нужны серьезные инвестиции. Будем привлекать.
Эксперт международного общественного фонда «Институт по исследованию проблем водопользования и водно-энергетических ресурсов Центральной Азии» Зульфия Марат (Кыргызстан):
Каждая страна, предлагая либо «встречая» любой мегапроект, должна быть во всеоружии, что означает подготовленность материальных, финансовых, кадровых ресурсов, и они должны быть распределены в должной мере для каждого этапа реализации. Любой мегапроект означает мегапоследствия, что требует, прежде всего, высокой политической ответственности от первых лиц государства, на уровне которых, в составе других первых же лиц других государств и принимаются решения по мегапроектам.
Транснациональные корпорации, региональные политические и экономические структуры также не пропустят мимо внимания ни один мегапрооект. То есть сплав многих интересов и приводит к возникновению и реализации мегапроектов. Мегапроект может стать причиной возникновения государства, как Панама, но и одновременно стать причиной его внешнего тотального контроля. Если страна неверно определит свое место в мегапроекте, или будет не подготовлена, то ее интересы могут быть подмяты и подчинены, или же она упустит многие выгоды и полезные возможности.
Кыргызстану предлагалось участие в двух мегапроектах: железнодорожный (Китай – Кыргызстан – Узбекистан) и газотранспортный проекты (Туркменистан – Узбекистан – Таджикистан – Кыргызстан – Китай). Оба проекта ориентированы на вывоз необходимого сырья из Средней Азии в Китай, основная роль Кыргызстана сводилась к транзиту, к предоставлению земли на прокладку систем транспортировки. Но Таджикистан, как и Кыргызстан – высокогорные страны, имеющие границу с Китаем сплошь по горам с семитысячными вершинами, что резко удорожает любые инфраструктурные проекты.
При этом Китай пока не имеет веских причин для значительного углубления и расширения политического влияния в этих двух республиках для компенсации экономических сверхрасходов. Одновременно «конечные» страны так и не дают «окончательное» добро на эти мегапроекты. Поэтому эти проекты остаются нереализованными.
Даже, в том случае, если предусматривалась бы остановка железнодорожных составов на кыргызской территории для перегрузки товаров, возник бы вопрос, а следует ли на это соглашаться с учетом необходимости развития собственного производства товаров? Ведь, пока по предполагаемым путям нет возможности организовать высокотехнологичные сборочные производства, что оправдывало бы проект для страны. А новый вал реэкспорта китайских товаров широкого потребления приведет к сохранению высокого уровня безработицы. Несмотря на постоянно будируемый политическими популистами во власти и вне ее интерес к этим двум мегапроектам, участие в них Кыргызстана остается на уровне обсуждений.
Кыргызстан выступает инициатором и предлагает странам региона другой инфраструктурный мегапроект – энергетический, строительство крупных ГЭС. Но этот проект требует высокого политического доверия стран региона друг к другу, так как требуются государственные средства.
Пока этот проект, как и первые два, находится на стадии обсуждения. Условие его реализации, как и строительство Рогунской ГЭС в Таджикистане, состоит в том, чтобы нужды 50 млн населения Узбекистана и Казахстана в поливной воде должны быть приравнены к нуждам 15 млн населения Кыргызстана и Таджикистана в тепле и свете зимой. Исходя из этого, политическое руководство всех стран региона и должно неустанно искать и найти пути решения водно-энергетической проблемы региона. Благо, успешный советский исторический опыт имеется, требуется его адаптация к изменившимся реалиям.
Что же касается недавнего соглашения с чехами по возможному возобновлению строительства Верхне-Нарынского каскада ГЭС (отмененное ранее в одностороннем порядке Кыргызстаном с компанией Русгидро) и развитию малых ГЭС, то даже по мощности эти проекты останутся внутренними проектами, и не могут быть названы в списке мегапроектов. Тем более, что эти соглашения могут остаться на бумаге, в силу многих возникших вопросов об авантюрности чешских инвесторов, которые объявились накануне президентских осенних выборов в Кыргызстане. Сегодня эти соглашения уже фактически сняты с повестки дня.
Кыргызстан реально участвует лишь в одном мегапроекте – ЕАЭС, который несет многие положительные изменения для страны.
Но, к сожалению, наши чиновники и бизнесмены не готовы в полной мере увидеть и реализовать новые возможности интеграционного союза. Вместо деловых подходов преобладают популистские. К примеру, сертификация в соответствии с техническими регламентами стала предметом политических спекуляций на уровне отдельно взятых министерств, как показала недавняя инициатива Минсельхоза о необходимости строительства ветеринарной лаборатории на китайские средства.
При этом, правительство Кыргызстана не пояснило, как идет расходование более $40 млн, выделенных в 2017 г. Казахстаном Кыргызстану в рамках сотрудничества ЕАЭС. Заявлялось, что они пойдут не только на обустройство таможенных пунктов, но и на модернизацию испытательных лабораторий, на обучение кадров в сфере технического регулирования.
Средства же Российско-Кыргызского фонда развития пока так и не стали основой для рывка своего интеграционного развития в рамках ЕАЭС. В силу их расходования на проекты, которые не могут кардинально изменить экономическую ситуацию в стране.
Кыргызстан должен в рамках мегапроекта ЕАЭС изменить свою роль поставщика рабочей силы на роль поставщика товаров (и лучше всего с высокой добавленной стоимостью) и услуг.
