Казахстанская валюта медленно, но верно слабеет. Ее курс обвалился уже до двухлетнего минимума. При этом стоимость нефти сейчас в полтора раза выше, чем два года назад. Происходящее можно объяснить традиционными сезонными колебаниями, а также «фантомной болью» — в августе 2015 произошла шоковая девальвация, и теперь каждый раз с приближением августа рынок чисто психологически испытывает нервозность, пишет сайт КНПК
Но есть и более объективные причины. Похоже, мы имеем дело со сменой факторов, влияющих на курс валют. Так, в России аналитики говорят о том, что для рубля определяющей стала уже не цена нефти, а ситуация вокруг санкций.
В Казахстане, как видим, стоимость нефти также перестала прямо отражаться на курсе тенге. Это же касается и курса российского рубля. Что же тогда главное? Структурная слабость экономики. Несмотря на определенный рост, она остается очень уязвимой, с хрупким финансовым сектором и низким уровнем диверсификации. Естественно, что при таких условиях валюта не может быть сильной. Пора это осознать и перестать искать только внешние причины.
Что может исправить ситуацию? Казалось бы, «локомотивов» для роста экономики избыток. Сырьевой сектор будет оставаться основой бюджетных доходов, но он варится в собственном соку, не давая стимула другим отраслям. Занятость здесь не расширяется, а, скорее, сужается. Неслучайно большая часть социальной напряженности, связанной с трудовыми конфликтами и сокращениями, отмечается именно в горнодобывающем секторе.
Перерабатывающая сфера не оправдала завышенных ожиданий, связанных с индустриализацией. Хайп вокруг программы ФИИР постепенно стихает. И хотя новые объекты продолжают вводиться, уже становится понятно, что качественно структуру экономики они не меняют.
Транспортные проекты помогают наращивать транзит грузов через Казахстан, и выручка от этого направления тоже будет расти. Но экономический эффект для экономики в целом пока так же узок, как новые дороги на фоне казахстанских степей.
По сути, надежды на устойчивое развитие экономики, обретение ею фундаментальной силы связаны с агропромышленным комплексом. Речь идет не только о сельском хозяйстве, но также о пищевой промышленности, строительстве инфраструктуры хранения аграрной продукции, ее доставки на зарубежные рынки, промышленности, связанной с выпуском удобрений, кормов, оборудования, сельхозтехники, услугах по цифровизации агропрома, развитии аграрной науки.
По ширине и глубине проникновения в экономику и охвату занятого населения эта отрасль не имеет равных. И только если именно так определить ее значение и начать относиться к АПК, как системообразующему элементу экономики, то можно добиться результатов.
Мы видели много программ развития АПК, каждая из которых отличалась узостью поставленных задач, «заточенных» под освоение денежных средств, и потому не приносила никакого эффекта. И мы неоднократно критиковали досрочную смену программ, не оправдавших себя.
Но главная проблема даже не в бесполезной трате средств, а в потере времени. Казахстан во многом упустил стратегический шанс стать региональным лидером в сфере АПК. А теперь мы оказались в положении догоняющих. Прежде мы всегда считали, что наши соседи Россия и Китай – бездонные рынки сбыта, где всегда найдется место для отечественной продукции.
Но за эти годы они совершили настоящий рывок в сфере АПК, благодаря системным вливаниям в сельскохозяйственные технологии. Китай, Россия, Беларусь, Узбекистан последовательно наращивают экспорт и осваивают новые ниши.
Казахстан тоже двигается в этом направлении, но, скорее, по инерции. За первое полугодие нынешнего года производство продукции в сельском хозяйстве росло темпами, сопоставимым с общим уровнем по экономике — 4%. Но по отраслям картина очень неоднозначная, быстрый рост отмечался лишь в птицеводстве.
Сейчас госполитика в этой сфере вновь меняется. Обновленная госпрограмма вселяет определенные надежды, поскольку содержит, наконец, целостное и реалистичное видение отрасли. Она объединяет программы развития конкретных отраслей, по которым поставлены конкретные задачи по замещению импорта и выходу на экспортные рынки.
Кроме того, программа содержит блок межотраслевых вопросов — от цифровизации до развития сельских территорий, — логично связанных с отраслевыми программами, ориентированных на их задачи. Вместо набора разрозненных мер сейчас мы получаем комплексное видение, где вопросы АПК и села рассматриваются как единое целое.
Другое новшество заключается в том, что программа опирается, наконец, на технологические закономерности сельского хозяйства. Такие отрасли, как животноводство, отличают длинным инвестиционным циклом, вложенный капитал здесь невозможно «отбить» за пару лет, поэтому поставлены достаточно длинные, десятилетние горизонты планирования.
Кроме того, программа уходит от искусственного выбора, кто важнее: крупные производители или мелкие. Место в новой модели ней предлагается обеспечить всем, кто хочет работать. И мы уже видим отказ от всеобщей кампании по внедрению кооперативов, которая была абсолютно формализованной. Вместо административного нажима небольшим фермам будут предложены конкретные экономические стимулы – сбыт продукции за счет разворачивания сети переработчиков.
Все выше перечисленное — это довольно простые на самом деле вещи, но к их осознанию на государственном уровне мы подошли только сейчас. Дело теперь только за реализацией.
