О политическом запрете на тюрков в СССР

После сценариев к современным фильмам «Оралман», «Ангелочек» и «Аллажар» известный драматург, неожиданно для многих, взялся за масштабные темы давней истории, но воплотил их не в кино, а в литературе. «Нежданный гость – Джучи» стал первой частью дилогии. Сейчас готова к выпуску вторая книга – «Бату-хан».

Иллюстрация: Сабит Курманбеков

— Вторая книга названа Бату-хан, потому что он – мой герой, он стал продолжателем идеи отца Жоши-хана и создал в реальности улус созидания, — говорит Нурлан Санжар. — Бату создал Улы Улыс, и это было первое степное суверенное независимое государство, которое позже русские летописцы назвали Золотой Ордой. Наша государственность, государственность казахов, с моей точки зрения, берет начало именно отсюда. Русские историографы, я считаю, правы, когда критикуют казахских историков, считающих начало государственности Казахского ханства с 14 века, с Керея и Джанибека. Но это было временем начала распада Золотой Орды, а не возникновения казахского ханства. Здесь нужно уточнить координаты — вы сами должны почувствовать инерцию ещё советской истории в нашей исторической науке. Справедливо было бы считать, что наша государственность начинается с идеи Жоши – заложить Ак-Орду в 1221 г., и этот факт связать с образованием Улы Улыса Бату в 1248 г., то есть, со времен Золотой Орды. Следующий год историки называют знаковым – юбилеем образования Ак-Орды – 800 лет. Да, есть причина нашим историкам указывать, что слово «казах» появилось впервые в жырах Жеимбета-батыра в младшем жузе. Но я всегда задаюсь вопросом, а как раньше они, эти воины, звались? Вероятно, «кас-саки» – воины Бату – военное сословие таян-ямов. Потом Жанибек и Керей воевали со своими братьями – кочевыми узбеками. И этот период надо бы назвать иначе – размежеванием двух больших этносов: казахов и узбеков. Каждый хотел доминировать, но не уничтожать противника. Это было справедливое историческое явление. Думаю, современные узбеки тоже могли бы иметь право считать свое начало с Ак-Орды, когда они с казахами были ещё едины. А Улы Улыс может быть материнским лоном для всех тюрков, больших и малых этносов, выросших до уровня собственной самостоятельности. Мне кажется, здесь могут азиатские историки найти логику и порядок пояснений этнических различий тюркским племенам, что еще раз доказывает причину, почему казахи с тех времен и до сих пор обязательно указывают, поясняют, какие они казахи: казак-найман, казак-керей или казак-аргын и т.д. Эти уточнения весьма важны, и они не имеют никакого отношения к трайбализму. Это уточнение координат разных ветвей их общего корня — казак.

— У вас нет опасений, что старшее, еще советское поколение читателей будет сравнивать ваши книги с книгами В.Яна – тем же «Батыем»?

— В предисловии я указал, почему В.Ян стал таким известным писателем. Его постигла та же участь, что и М.Горького. Он исполнял заказ партии — создать широкую приключенческую картину того времени, но с идеологической подоплекой. Он создавал отрицательный имидж монголам, кочевникам и возвышал героику русского сопротивления. Почему я должен опасаться В.Яна? Он исполнял заказ сталинизма. Я выполнил заказ своей совести и исполнил, как я понимаю, свой гражданский и писательский долг. Мне не жалко — пусть сравнивают. Это поможет им быстрее понять степень их заблуждений. Но я признаю, В.Ян очень хороший писатель и он создал сильное произведение беллетристики, массовой книги, но при огромной государственной поддежке. К нам бы сегодня так отнеслось наше государство по имени Казахстан! Нам бы власть дала стотысячные тиражи! «Советская вестернизация сознания» — так можно назвать эпоху книг В.Яна. Вообще, книги В.Яна — это истории о татаро-моногольском иге, о жестоком порабощении Древней Руси. Я его позицию отрицаю. Русь сама получила свою государственность из рук Бату. Она тогда наконец-то смогла объединиться, и этнос руссов стал народом. Моя книга строго не об этом, а о том, как Бату противостоял «партии монголов», как тюрки отстаивали свою самостоятельность, как Бату преследовал кыпчакского хана Котана. То есть, это моя версия истории становления казахов как этноса. Художественное произведение — не диссертация. Я уже слышу гневные поправки по историческим датам. Но хочу уточнить: никакая историческая публицистика и даже Википедия не являются научными источниками. Для меня научный источник — выверенная историография ученых. Я предлагаю, примите во внимание, свою художественную картину той эпохи. Это, если хотите, авторская художественная форма познания нашей истории, она есть поиск того древнего духа предков, который до сих пор будоражит наше сознание и воображение. Казахи имеют право знать: кто они и откуда пришли, кем они стали и каков их будет путь потом. Думаю, я не одинок от таких размышлений.

— А еще в предисловии вы пишете, что именно Сталин потребовал от советских ученых «исказить целую эпоху древнего тюркского мира». Сталин боялся Чингисхана?

— Советские историки преподнесли Сталину Чингисхана с классовой и социальной позиции, называя его стихийным древним социалистом (!?). Вот отчего средневековая история была под строгим запретом. Она порождала негативные политические аналогии. Тогда ведь всё рассматривали с классовых позиций. Только теперь историкам-археологам разрешено копать золотоордынский период. Только теперь историки начинают об этом писать, собирать и систематизировать материл. Но в прошлом много ученых было репрессировано, иных отправляли в ссылку. Только недавно в самой России профессора МГУ начали с экранов говорить вслух крамольную правду: «У казахов украли историю», «Казахский язык – древнее русского языка» … В прошлом году на представлении нового директора киностудии «Казахфильм» наш великий казахский поэт Олжас Сулейменов радостно сказал: «Наконец разрешили писать о тюрках». Это он-то говорит такое?! Но потом мне понятно стало — почему. Он ведь был сыном репрессированного коммуниста. Его отца сослали, посадили, и он сидел вместе с Л.Н.Гумилевым. Омархана Олжабайулы расстреляли на Беломорканале в 1938 году. Наше уважаемое старшее поколение по такой причине очень осторожно в своих высказываниях. Потому что было такое время…

— Если с позицией советской власти все более-менее понятно, то вы можете сказать, как относится к исторической прозе нынешняя власть? Почему за почти 30 лет после обретения Казахстаном статуса независимого государства не появилось книг, подобных трилогии Ильяса Есенберлина? Почему Мухтар Магауин сегодня пишет на казахские исторические темы не здесь, а в Америке?

— Очень хороший вопрос. Мы все много лет живем в такой мириаде риторических вопросов. Вроде все писать можно — разрешено, но в то же время нельзя. Почему? Из моих наблюдений — казахская гуманитарная наука все еще топчется на перепутье. Она медленно перестраивается. Она еще боится стать по-настоящему свободной. Очень сильна в ней старая советская привычка оглядываться, и опасаться политического окрика от власти. В каждом из нас еще жив внутренний советский редактор. Это, к сожалению, так. Но это мои частные наблюдения о свободе высказываний. Вот, скажем, журналистика — она у нас относится ближе к кому или к чему? Партии Нур-Отан? Или к руководству внутренней политики аппарата президента? Раньше она относилась всецело к идеологическому отделу ЦК компартии. Над журналистами был жесткий контроль власти. А в просвещенном и свободном мире журналистика, даже если говорить просто об университетских факультетах, относится к кафедрам философии. Почему? Чтобы учиться быть независимой и свободной. Мы во многом еще, к сожалению, несвободны. Если говорить о писателе И. Есенберлине, то так горько за нас самих, казахов! Есенберлину за его талант и смелость завидовали, откровенно мстили маленькие писатели. Мне, молодому сценаристу, в начале 80-х годов драматург Тахауи Актанов как-то рассказывал, как он в Москве встречался с членом комиссии по Ленинским премиям поэтом Расулом Гамзатовым. Тот был искренне возмущен: «Когда с Кавказа кого-то выдвигают на Ленинскую премию, то в Москву идет вагон писем – хвалебных од выдвигаемому на премию писателю. А на Ильяса Есенберлина мы получили из Казахстана в комиссию вагон жалоб и доносов!» Вот какие мы!.. С моей точки зрения И.Есенберлин — великий казахский писатель второй половины XX века. Его талант еще не раскрыт филологами. Я его поклонник.

— Тем сложнее вам, наверное, было браться за историческую тему.

— Однозначно. Меня даже сейчас смущает тот факт, что мое имя оказалось рядом с именем великого Есенберлина. Много лет я готовился к этому шагу. Со студенческих лет изучал историю. Но я исхожу из реалий нового XXI века, когда книгу издать стало еще сложнее. Никому это не нужно. Я даже однажды рискнул и отправил книгу «Нежданный гость – Джучи» в аппарат президента, памятуя, что Касым-Жомарт Токаев в Жезказгане произнес хорошую речь о хане Жоши и о необходимости позаботиться о его прахе. В ответ получил «смску» от Аиды Балаевой (тогда она была помощником президента и курировала переводы казахской литературы на иностранные языки) о том, что это компетенция минкультуры. А те написали еще одну отписку. Потом я включаю телевизор – вижу и слышу: А.Балаева уже в качестве министра информации просит Касым-Жомарта Токаева выделить полмиллиарда тенге на имиджевую работу в СМИ. А моя книга – это что, не имидж страны, народа, истории казахов? У власти не нашелся один миллион тенге на нужной молодежи книгу. После я себя долго ругал, пожалел о потерянном времени. Никогда нельзя просить власть помогать издавать нужную литературу. Она не будет этого делать. Она будет издавать то, что неактуально, но конъюнктурно. Издам книгу за свой счет. Спасибо, жена понимает мои заботы. Помогла. Уступила мне деньги на ремонт квартиры. А я от этого понимания стал счастливым… Да и книги неплохо продаются, издательство «Меломан» запустило второй тираж «Джучи». Моя повесть «Ангелочек» разошлась за 8 месяцев — все 2000 экземпляров. Прекрасно. Книги мои живут. Значит, они людям нужны. И это делает меня многократно счастливым. Я понял для себя важнейшую вещь: мои книги живут и будут жить дальше своей жизнью. Они себя окупают, читатели их спрашивают в магазинах. Это же замечательно! Но это то, что касается моих книг. А, если говорить о казахской литературе, то государство должно само подумать над своей проблемой – как оно относится к истории и к творческим людям, к читателю. Литература не может все время быть у власти служанкой. Она должна сама позаботиться о себе. Нам всем жаль И.Есенберлина. Его больное сердце не выдержало. Но какой у него оказался замечательный сын?! Молодец. Издал все книги отца. Народ ему остался благодарен. Если говорить о Мухтаре Магауине — власть должна и обязана его позвать домой, на Родину. Он наш аксакал, уважаемый человек. Но сейчас он в роли как бы Солженицына находится далеко за рубежом. Однако он создал великолепную казахскую историографию – ей нет цены! Ученый-писатель внимательно прослеживает тюркские корни во всех взаимотношениях тюрков с монголами. Его труды теперь должны быть особо востребованы и учеными и, конечно, писателями, драматургами и кинематографистами!

— И в «Джучи», и в «Бату» у вас красной нитью проходит мысль об «ана тілі» — языке матери, который стал основой будущей казахской национальной идентичности. Скажите, на каком этапе что-то пошло не так? Почему много лет «ана тілі» — язык, в свое время объединивший нас как нацию, нас же и разъединяет?

— Он нас, казахов, не разъединяет. У меня другая точка зрения на ваш вопрос. Это вы в отчаянье так спрашиваете. Я языки понимаю, как бывший филолог. Это живая материя. Он сам, конечно, ни в чем не виноват. Но так сложились звезды, можно сказать. Да, он был источником идентичности и остается таковым. Он стал основой этноса и потом народа. Но казахская история – это вековая борьба за выживание. Нас уничтожали враги и хотели истребить всех на корню с 14 века по 20 век. Но казахский народ и язык выжили. Слава Богу! Последний этап — это было продолжение колониальной политики в СССР. Казахов пытались ассимилировать. Но опять же, слава Всевышнему, этого не произошло. Целинная эпопея была нашим последним испытанием. Но теперь из этнического меньшинства в годы перестройки казахский народ стал большинством и сделал он это мирным путем. Это заслуга самого народа, а не Н.Назарбаева, ибо в истории есть такое понятие, как исторический инстинкт народа к выживанию. Я помню, Д.А.Кунаев как-то в речи сказал, что советский интернационализм тут не при чем. Народы Азии тысячелетиями жили вместе и умели находить общий язык друг с другом, ибо они торговали и дружили. Сейчас ситуация выравнивается политически. Но социально она еще очень проблемная. Сильно отстает культурная составляющая. Наши большие города наполняются мигрантами из казахских аулов. Вы только вслушайтесь в речь людей в автобусе, на улицах, да в наших дворах! Дети играют, шумят, и они говорят на родном казахском языке. Это нас всех радует. Но за трудные годы народ отучили ходить в театр, читать хорошие книги. СМИ стали гламурными и политически близорукими, сами знаете. Казахскоязычные СМИ правильно «жмут» на язык, требуют. Он все больше и больше занимает в нашей жизни места. Это хорошие новости для всех нас. Вот мои дети, к примеру, говорят дома только по-казахски. Их никто не заставляет так делать. Они думают и говорят на казахском языке. Я им отвечаю в том же духе. Они иногда посмеиваются над моими речевыми ошибками — учтиво, или мой акцент меня выдает, но дети меня любят и кивают головами. Так вот, наступит такой момент, когда все заговорят по-казахски, даже наш уважаемый Президент страны. Другой вопрос, что сам казахский язык должен больше наполняться научными и культурными смыслами. Нужна реформа языка. Он должен учиться успевать за скоростью времени. Но опасения наши излишни, он это делает сам. Язык развивается стремительно при наличии на него социального заказа общества. Но заказчики мы сами – казахи. Он автономен, если им пользуются. Значит, каждый должен им пользоваться. Все наладится. Я в это верю. Свою дочку я учу в инязе на переводчика. Я планирую, чтобы она мои книги перевела когда-нибудь на казахскую латиницу. Значит, после меня мои книги тогда не умрут, а будут говорить через мои книги с читателем по-казахски. Вот в чем смысл моего творчества и моя мечта.

Источник: exclusive.kz