Министерство по делам религий и гражданского общества РК в сентябре отметит свою первую годовщину. Возможно, еще рано проводить оценку его деятельности, тем более что большинство проектов стартовали недавно и пока трудно разглядеть их результаты. Однако проблемы в этих сферах, особенно религиозной, стоят настолько остро, что времени на раскачку просто нет: их нужно решать быстро и, главное, качественно. Государство и без того слишком затянуло с созданием профильного ведомства, да и в целом с идеологической работой в этих направлениях, считают эксперты. Хотя на данном этапе новому министерству не помешала бы как раз-таки самостоятельность и решительность в принятии важных решений, передает camonitor.kz.
Данияр Ашимбаев, автор биографической энциклопедии «Кто есть кто в Казахстане»:
«Оцениваю работу министерства на удовлетворительно»
– Данияр Рахманович, какую бы вы дали оценку деятельности министерства за прошедший год?
– Однозначно ответить сложно, но ответить позитивно — еще сложнее… В свое время функции и управление идеологией были в партийном аппарате (идеологических отделах ЦК, обкомов, райкомов партии), а министерства занимались больше социальными функциями. Но после упразднения партийных органов эти функции у нас стали расползаться по разным ведомствам. Так, при администрации президента в 1992 году был создан отдел внутренней политики, который в том или ином варианте дожил до сегодняшних дней, есть секретариат АНК, пресс-служба президента, но эти структуры не очень-то взаимодействуют между собой.
В правительстве в свое время было знаменитое министерство культуры, информации и общественного согласия, в которое входили все идеологические блоки. Этим ведомством вполне успешно руководили Сарсенбаев и Кул-Мухаммед, но после его расформирования сфера информации у нас оказалась в одном ведомстве, культура с языковой политикой – в другом, вопросы религии и взаимодействия с НПО – в третьем, а некоторые функции и вовсе перешли в минобразования. Конечно, в законодательном и структурном планах многие вещи были при этом прописаны, однако, если говорить о реальной эффективности, то видно, что таковая как явление отсутствует. Это, впрочем, касается не только идеологии.
Министерство по делам религий и гражданского общества создавалось, как поговаривали летом прошлого года злые языки, под Баглана Майлыбаева, который должен был уйти с поста замруководителя администрации президента, потому как именно он владел концепцией и видением того, как должно работать ведомство. Однако события пошли по другому сценарию: Майлыбаев остался на посту замруководителя, а в январе сего года был арестован и позже осужден.
Министерство в итоге возглавил Нурлан Ермекбаев, который известен как специалист по международным делам и вопросам безопасности. Возможно, сфера религии еще и подпадает под его компетенцию, однако работа с гражданским обществом, понятно, не его стихия. Не совсем однозначно выглядел и выбор вице-министров: на эти должности назначили экс-посла Берика Арына и бывшего работника Совбеза Абзала Нукенова. Логично разве что выглядит назначение на должность ответсека экс-главы агентства по делам религий Марата Азильханова. Но в любом случае все эти люди из разных сфер и во многом с этим связаны претензии со стороны экспертного сообщества и НПО.
– То есть недовольство профильным ведомством больше исходит от гражданского общества? А каково отношение к нему со стороны религиозного сообщества?
– В области религии работа какая-никакая идет, в том числе и потому, что эта тема у нас уже достаточно разработана и на экспертном, и на государственном уровнях. А вот вопросы организации взаимодействия государства и гражданского общества действительно оставляют желать лучшего. Созданная в свое время коалиция прогосударственных НПО давно превратилась в простую массовку, прикрывающую сложный механизм распределения денег среди своих.
Взять хотя бы ту же процедуру распределения государственного социального заказа, которая оказалась предельно забюрократизирована, хотя в Астане чиновничество, естественно, придерживается другого мнения. В эту сферу пришли фигуры не очень понятные. В итоге возникла корпорация по распределению финансирования, которая ужесточила контроль за деятельностью НПО, сильно его бюрократизировала. Однако, на мой взгляд, эти меры ужесточения не соответствуют реальным рискам. Как мы знаем, они принимались для устранения внешней угрозы. Но стоит рассматривать зарубежные НПО под другим углом — с точки зрения их реальной эффективности, а не подозревать всех подряд в подрывной деятельности. Как и большинство государственных программ, «либеральные» конторы давно превратились в «грантоедов», которые легко переваривают на свои нужды средства, которых в другой стране вполне хватило было на пару-другую переворотов и революций. Внешний эффект от них, как впрочем и от лояльных власти структур крайне низок. А новые правила, введенные несколько лет назад, привели только к раздражению людей и росту административных расходов. Кто-то даже иронизировал по этому поводу, что НПО тратят миллиарды тенге на ксерокопию документов и их нотариальное заверение, а не на конкретную работу.
Сама структура министерства не слишком понятна. Ведомство вобрало в себя и функции госуправления, и функции формирования канонов казахского традиционного ислама — то, с чем не справляется (и вряд ли справится) ДУМК. Но нет при этом целенаправленной комплексной и скоординированной работы. К тому же министерство часто выступает с инициативами, которые вызывают, мягко говоря, иронию, или не доводятся до конца. Например, оно неоднократно анонсировало работу по формированию светских ценностей общества, но дальше деклараций дело не пошло… Между тем, есть реальные проблемы, которые остаются вне поля зрения.
С учетом вышесказанного, я оценил бы работу министерства удовлетворительной, от силы на процентов 35-40, не более. Не способствовал росту авторитета министерства и недавний коррупционный скандал, когда был арестован зампред Комитета по делам гражданского общества…
– В этой ситуации что-то зависит конкретно от личности министра?
– Представляется, что Ермекбаев сам по себе человек компетентный в тех сферах, в которых он работал, – это внешняя политика, экономика, безопасность. Но его приход год назад на пост министра выглядел в определенной степени случайностью.
Дело не в том, что министр и его ведомство не справляются, а в том, что есть определенная путаница в идеологемах, которая до сих пор не преодолена. Сейчас министерство пребывает в некотором идеологическом вакууме. А поскольку оно не является центром формирования политики (впрочем эта роль никогда не принадлежала министерствам, по крайней мере, последние 10-15 лет), то и требовать от него невозможного не приходится.
Мурат Телибеков, общественный деятель:
«Мы примеряем для религии наряды, из которых она уже выросла»
– Мурат Айтжанович, как считаете, оправдалось ли создание министерства по делам религий? Как известно, появление этого ведомства было продиктовано вполне вескими причинами, в том числе случившимся летом 2016-го года двумя терактами — в Алматы и Актобе. Однако без скептических замечаний тогда не обошлось, мол, министерство по религии — угроза светским ценностям государства….
– Мировая тенденция заключается в том, что влияние религии на общество нарастает. Значит уже сегодня нужно думать о том, как эффективно встроить ее в государственную систему. К сожалению, мы все время запаздываем с принятием решений, слишком долго думаем, топчемся на месте. О необходимости создания министерства религии я говорил еще 20 лет назад. Но в ответ правительственные чиновники повторяли как попугаи заученную фразу: «У нас религия отделена от государства!».
– Почему же так неповоротлива государственная машина?
– В качестве позитивного примера хочу привести Великобританию. После терактов в Лондонском метро буквально на следующий день рядом с полицейскими патрульную службу на улицах города несли мусульманские добровольцы. Я спросил у мэра Лондона, с кем он согласовывал такие неординарные меры. Его ответ шокировал меня – «Ни с кем!». Он сам принял решение и взял на себя ответственность. Кто сегодня из наших чиновников способен на это? Образно говоря, сегодня мы примеряем для религии наряды, из которых она давно уже выросла, и теперь пытаемся загнать ее в «прокрустово ложе».
В Казахстане необходимо выстраивать собственную модель ислама. Каждая страна адаптирует религию к своим национальным традициям. Почему мы слепо принимаем турецкую, египетскую или саудовскую модели ислама? Есть в этом какая-то ущербность, провинциальность, комплекс неполноценности. Порой возникает впечатление, что мы, казахи, не способны генерировать собственные идеи и обречены на вечное подражательство.
Приведу пример. Бывший глава ДУМК как-то гордо рассказывал прихожанам: «Во время встречи с королем Саудовской Аравии он спросил меня, как мы проводим Ночь предопределения во время Рамазана. Я рассказал ему, и он похвалил меня». Лицо верховного муфтия излучало безмерную гордость. Он был счастлив от того, что его похвалил сам король. У этого человека даже в мыслях не было – попытаться встать вровень с монархом и самому преподнести ему урок…
До тех пор пока в наших мечетях будут восседать имамы с рабской психологией, религиозный экстремизм будет множиться.
– На прошлой неделе министр по делам религий и гражданского общества Нурлан Ермекбаев провел пресс-конференцию, посвященную деятельности корпоративного благотворительного фонда «Уакып», в ходе которых сделал несколько интересных заявлений. В частности, он высказался о пустующих мечетях, возведенных в результате беспорядочного строительства во имя «богоугодных дел», о запрете на ношение в общественных местах одежды, скрывающей лицо, о возможном отказе Казахстана от отправки студентов за рубеж для обучения религиозным дисциплинам и т.д. Какие выводы можно из них сделать? Как, по-вашему, государство будет дальше выстраивать отношения в этой сфере?
– Я возлагаю определенные надежды на новое министерство. За дело взялись молодые менеджеры, и это вселяет оптимизм. Нурлан Ермекбаев не боится встречаться с новыми людьми, имена которых фигурируют в черных, коричневых и фиолетовых списках. Он выслушивает их, дискутирует. Как бы странно это ни звучало, но для многих чиновников высокого ранга подобное поведение представляется абсолютно неприемлемым.
Если говорить о конкретных примерах, то согласен с тем, что у нас порой мечети сооружают там, где в этом нет необходимости. Но в тоже время надо отметить, что в больших мегаполисах, таких, как Алматы, мечетей не хватает. Мы видим, как во время пятничного намаза огромное количество людей вынуждены молиться на улице. К сожалению, многие имамы проявляют полное безразличие к этой проблеме.
Весьма болезненным вопросом является религиозная одежда. Согласен с тем, что здесь необходимо отстаивать светскую точку зрения, но запреты не должны быть категоричными. Необходимо предложить некую альтернативу. В Малайзии, к примеру, к этому вопросу подошли весьма деликатно. Сначала правительство культивировало хиджабы светлых тонов, пытаясь изменить привычные стереотипы. Затем предложило детям новую, более современную модель хиджаба. Общество позитивно восприняло это предложение. Мы должны заимствовать этот опыт.
По поводу запрета на обучение в зарубежных религиозных университетах, то изначальный посыл понятен. Неискушенная молодежь получает там архаичные представления об исламе и заражается экстремистскими идеями. И тут мы должны задать себе вопрос: почему молодежь предпочитает зарубежных учителей? Может быть потому, что не видит среди отечественных имамов ярких харизматичных личностей?
Однажды один из служителей алматинской мечети с горечью признался мне в том, что им запрещают без разрешения ДУМК общаться с прессой. Я был удивлен. Откуда такое недоверие? Почему априори мы видим в каждом человеке, прежде всего, преступника и деструктивную личность? «Мы хотим защищать наши ценности, поддерживаем политику государства, не приемлем экстремизм и терроризм. Но почему к нам нет доверия? Это противоречит здравому смыслу и оскорбляет наше достоинство» – с сожалением отметил имам.
Думаю, что в определенной степени негативным фактором является монополия ДУМК в религиозной сфере. Отсутствие хотя бы формальной конкуренции между мусульманскими организациями лишает имамов элементарной мотивации. Подобная ситуация привела к тому, что сегодня мы не видим в мечети ярких, талантливых личностей, которые пользовались бы любовью и уважением.
Что касается благотворительного фонда «Уакып», то мне не совсем нравится эта идея. Население разочаровано в деятельности подобных фондов. Сможет ли новая организация изменить мнение верующих? Покажет время.
Возможно, не все получается сегодня у нового министерства. Но самое главное – я вижу желание изменить ситуацию к лучшему, способность конструктивно реагировать на критику и выслушивать оппонентов.
