«Нужно спасать Алдабергенова»: крестьяне продолжают рассказывать подробности их допросов в ДЭР

Глава КХ из Актюбинской области заявила о давлении со стороны следствия

На процессе по «мясному» делу продолжают допрашивать крестьян, которым вменяется продажа несуществующего скота, незаконное получение субсидий и участие в ОПГ совместно с сотрудниками завода Beef Export Group.

Так, глава КХ «Жаса» из Актюбинской области Жанна Карабушина пояснила: в 2023 году она стала получать на телефон рекламные объявления о мясокомбинате из Костаная и предложения сдать туда скот. Поначалу женщина их игнорировала, затем ей уже стали звонить. Мужчина на том конце провода представился менеджером мясокомбината Арманом. Через время он стал предлагать главе КХ сдавать скот просто по бумагам.

— Я сначала отказывалась и просила меня не беспокоить, но затем он сказал, что весь Костанай и Казахстан так работают. Говорил, мол, приезжайте, посмотрите сами. Очень настойчивый был, конечно, молодой человек. Потом я согласилась, сказала, что приеду, — пояснила Жанна Карабушина.

В Костанае ее встретил тот самый менеджер Арман Есмагамбетов, снял для женщины квартиру и сказал, что к ней должен приехать для разговора Темирхан Алдабергенов. Он прибыл на следующий день, также представился менеджером завода и рассказал схему, по которой, с его слов, работают крестьяне Костаная, Павлодара, Караганды и Астаны.

— Он сказал, что нужно обратиться к ветврачу своего округа — он подскажет, есть ли «воздушный скот» или нет. По Казахстану сейчас идёт «чистка»: весь «воздушный скот» подлежит удалению. Существует негласная договорённость о проведении такой чистки, — продолжила Карабушина. — Я сказала, что поговорю с врачом. Если это законно, то будем работать.

Что такое «воздушный скот» и для чего проводить его чистку? Подсудимая уточнила это у ветврача и ей объяснили.

— Например, есть человек, он пропал, но удостоверение у него имеется и оно действительное. Так же и со скотом, — отметила Карабушина.

Кто-то сдал головы без документов узбекам, какой-то скот потерялся, кто-то сдох. Нужны справки и подтверждения этому, чтобы исключить скот из базы, а частники этим заниматься не хотят, таким образом система заполняется «воздушным скотом», которого по факту уже нет.

— И этот скот показывается в базе, будто он есть. И президенту идут на стол эти документы, что у нас якобы много скота в Казахстане, а на самом деле 70% — это уже «воздушный». Пока эти головы не отправят на убой, из системы они никуда не денутся.

По этой причине, как объяснили Жанне Карабушиной, «воздушный скот» отправлялся на заводы. Но какая выгода от этого мясокомбинату? Этот вопрос она задала Темирхану Алдабергенову.

— Он ответил, что у завода пока нет больших оборотов и надо показать, что он закупает скот. Сейчас комбинат поработает так, а потом будет закупать из России настоящий скот, — продолжила подсудимая.

По ее словам, Алдабергенов давал ей деньги на текущие расходы для поездок между Актюбинской областью и Костанаем, на съем жилья. Жанна Карабушина так ездила для сдачи мнимого скота четыре раза. Ей обещали чистыми 5 тысяч тенге за каждую голову. С ветврачами за их услуги она рассчитывалась сама, из собственных средств.

Чтобы в дальнейшем обналичивать деньги, Алдабергенов открыл Карабушиной счета в разных банках, причем без ее присутствия. Подсудимая говорит, что на заводе не была, все документы ей выдавал для подписи Алдабергенов.

Деньги за сдачу скота они снимали в банке вместе, все средства должны были отправиться обратно на мясокомбинат, однако внезапно Алдабергенов начал распихивать наличные по своим карманам…

— Я спросила: «А что это такое?» Он отвечал, мол, не переживайте, это процент за съем. Я боялась: «А с меня не спросят потом за них?» Он говорил, что нет, — вспоминала подсудимая. — Также они просили меня не брать чек после съема денег.

После каждой такой операции, подчеркнула Карабушина, она свою долю не брала, так как не хотела потом возить с собой наличку и думала в конце такого сотрудничества разом оставить всю сумму на счету после очередного получения денег.

По подсчетам подсудимой, в общем она сдала на завод мнимые 2600 голов и должна была получить 26 млн тенге со всех сделок.

— На эти деньги я хотела купить трактор. Это моя мечта была, — вздохнула Карабушина.

В последний раз она должна была отвезти в Костанай справки на 400 голов скота и забрать свой процент, но с поездкой задержалась из-за возникших проблем в хозяйстве. Через пару недель, когда ситуация выправилась, Карабушина начала звонить ветврачу, но тут не отвечал.

— Захожу в переписку с Алдабергеновым и Есмагамбетовым, а там пусто. Звоню — трубки не берут, — удивлялась подсудимая. — Наконец я дозвонилась до ветврача, а он сказал, что сам эти головы отвез. Алдабергенов ему предложил такой вариант за 8 тысяч за голову. И я поняла, что меня кинули.

Свой процент Жанна Карабушина не забрала, а потом еще и получила арест на свои банковские счета. Когда начала разбираться, вышла на ДЭР Костанайской области. В банке ей дали номер следователя Кенжибаева.

— Он сказал, что это он поставил арест и что ведется уголовное дело. Я спросила: «А я тут причем?» Он сказал: «Приезжайте, напишете заявление, и мы снимем арест». Я тогда никуда не поехала, а потом в августе меня вызвали в Костанай на следственные действия. Денег я никаких не получила. Телефон, который у меня забрали, был куплен в кредит. Мы его с Алдабергеновым покупали, чтобы потом скачать приложения банковские. Я хочу сказать, что от всех этих сделок только убытки понесла. Я должна еще 5 млн тенге налогов за те суммы, которые прошли через мои счета. Но я не получала этих денег, потому что сделки были фиктивные, — уверяла Карабушина.

Женщина заявила, что во время следствия тот самый Кенжибаев оказывал на нее давление. Сначала вел странные разговоры и спрашивал, кто «крышует» ее в акимате, затем показывал фото незнакомых людей и уверял, что она с ними разговаривала.

— Он говорил: «Ну вы же с Рожко 15 минут на стоянке разговаривали. Вы будете это писать в показаниях?» Но я его не знаю, зачем вы мне это приписываете? Он говорил, что если я не пойду на сотрудничество со следствием, он меня закроет, — поясняла Карабушина. — Мой сын по моей просьбе передавал деньги ветврачу, он ничего не знал, но Кенжибаев угрожал и его посадить. И в то же время он говорил, что нужно спасать Алдабергенова, что он уже был судим за субсидии и он им очень помогает… Я спрашивала: «Почему спасать? Значит, кого-то нужно топить?» Из-за давления на сына я согласилась с тем, что я получала деньги, но это были деньги, которые мне давали на дорогу.

Жанна Карабушина говорит, что она не знает никого из подсудимых, кроме Алдабергенова и Есмагамбетова, но при этом под давлением женщина подписала все допросы.

— Кенжибаев говорил, что я поспособствовала получению субсидий заводу и я сяду туда же, где сидит Пархоменко, — вспоминала Карабушина.

В ее ранних допросах фигурируют фамилии Рожко, Пархоменко, Порт, Доброниченко, Садвария…

— Это все показания Кенжибаева. Свяжитесь с ним, я готова ему в глаза посмотреть. Он сказал, что никогда не обманывает, он читает намаз, — говорила Карабушина.

После многочисленных вопросов подсудимая вспомнила, что на мясокомбинат она один раз все-таки приезжала — ее попросили сняться в ролике для завода. Кроме того, Алдабергенов скидывал ей номер некой Виктории и говорил обращаться к ней, пока тот уезжал в командировки.

После Карабушиной повторно был допрошен следователь ДЭР Жандос Кенжибаев. Его спрашивали, подтверждает ли он слова подсудимой об оказании на нее давления.

— Никакого давления я не оказывал. Я даже помню ее слова о том, что при знакомстве и встрече с Пархоменко тот сказал: «Даже у стен есть уши, давайте выйдем на улицу, там продолжим разговор». Там он ей объяснял по поводу документов, какие надо принести, как сделать. Это ее слова, в дальнейшем она подтвердила свои показания, — заверял Кенжибаев.

— Говорили ли вы, что нужно спасать Алдабергенова? — задал вопрос прокурор.

— Как я мог такое сказать? — удивлялся Кенжибаев. — Он тоже является участником ОПГ, он подозерваемый… Никого мы не спасали. Есть законные основания, на которых мы подписали процессуальное соглашение. Ни ей, ни ее сыну я не угрожал. Считаю, что своими показаниями Карабушина вводит в заблуждение всех присутствующих. Никого я не спасал.

Допрошенные ветврачи, которые изготавливали документы на «воздушный скот», вину в участии в ОПГ не признали. К одному из них обратилась Карабушина за справками, на второго вышел его земляк по просьбе родственника.

В обоих случаях просившие уверяли, что все законно и что работу по сдаче мнимого скота на убой проводит акимат…

Оба ветврача давали показания на казахском языке через переводчика. При этом на следствии один из ветврачей подписывал свой допрос, написанный на русском языке…

Рассмотрение дела продолжается.

Татьяна ФАЙЛЬ, фото Нуржана СМАИЛОВА